Третий Лад - Родион Создателев

сном красавец-крестьянин с русой бородкой, в одних исподних штанах возлежащий на стожке сена. Около него сидела нагая прелюбодейка. Она схватила пальцами нос-сливину пьянчуги и покрутила им по сторонам. Крестьянин рыкнул тихонечко... и продолжил спать. Охаверница звонко расхохоталась и подёргала шмат бороды. Потом шкурёха пальцами стала бегать по мощному пузу мужика, без всякого намёка на жир. Худой он был телом, небогатый весом мущинка... Вздыбленные холмики грудных мышц поднимались и опускались в такт его дыхания. Шкурёха высунула наружу длинный багряный язык с раздвоенными концами, облизнула сухие губы, шальные пальцы забрались под исподние штаны крестьянина. Волочайка снова звонко расхохоталась и нащупала обмякший отросток...

Повозка стояла у изгороди. Яков Лихой пришёл в себя, приподнялся над бортами рыдвана, огляделся, увидел Митьку, что вязал сейчас кобылу к острию частокола, и задал вопрос:

— Что за место поганое? Бабы-Яги притон?

— Готовь рупь серебром, хозяин. Пошли, ждут нас.

Уединенный умёт оказался окружён плотно приставленными друг к дружке заострёнными брёвнами. За частоколом неярко искрился свет — внутреннюю территорию освещали факелы. Приятели прошли на задний двор, Митрий держал в деснице востро заточенную саблю.

— Держи, Яков Данилыч, — протянул оружие холоп. — Скоро игрище будет. Приготовься, барин. Разомни руки покамест.

К путникам вышел низкорослый коренастый хозяин с откровенно разбойничьей физиономией. Он с сомнением оглядел седобородого.

— Управится? Уверен, Митяй?

— Уверен. Ступай, хозяин. Зачинаем представлению.

— Добро. Жду в сарайке тебя.

Коренастый мужик скрылся за деревянными воротцами.

— Как здоровие, Яков Данилович? — улыбнулся Батыршин.

— Ты чего задумал, стервец? — озадачился боярин, отошёл чуть в сторонку и рассёк клинком душный вечерний воздух.

— Скоро выйду к тебе я со зверем... Зверь – шибко злой. Гонять тебя станет. Твоя задача — башню ему срубить. Иначе — сомнёт.

— Шуткуешь, Митяй?

— Ожидай, Яков Данилович. На всякий случай скажу напоследок: не торопись его мигом прикончить. Зверь — башковитый.

— Шальная башка, а ума — два вершка. Веди зверюгу, щ-щаул ты!

Митька скрылся за воротцами деревянной постройки. Яков Лихой остался стоять посредине загона. Припомнилась беспокойная молодость, новгородские подвиги... Бывший опричник помахал саблей, перебежал вправо, потом влево, приседание, мах...

Вдруг из ворот выскочил Митька, держа в деснице туго натянутую бечёвку, а в левой руке — кинжал. К верёвке был привязан здоровенный чёрно-бурый кабан, уши торчком. Зверь хрюкнул в раздражении. Нижние клыки хряка угрожающе стервенелись в вышину. Грива на спине кабана топорщилась. Животное издало угрожающий рёв. Яков Лихой обомлел и разинул рот. Пальцы обмякли, десница ослабла. Припомнилась недавняя неудачная схватка с ершистым чернецом...

Где-то у излучины реки продолжалось ещё одно игрище...

Нагая шкурёха обвела багряным языком червлёные губы... Отросток внезапно налился соками и мигом увеличился размером. Прелюбодейка в который раз звонко расхохоталась — вот так комедь! Такие бывают? Ого — взошёл подсолнух, ха-ха. Волочайка заработала ладонью резвее. Сзади послышалось томное придыхание. К горлу шкурёхи подкатила волна. Она прекратила терзать срам, но пальцев не расцепила. От знойного воздуха раскрылся рот... сосцы златоволосой прелюбодейки топорщились ввысь, рубиновые кругляши налились вишнёвым соком. “Побаловала... и будет” — решила она. В этот миг её темя накрыла могучая мозолистая пятерня и потащила вниз шалопутную голову. Рыжеватые кудри рухнули на бедное жиром чрево крестьянина...

Игрище на заднем дворе только набирало обороты.

— Митька! У него грива топорщится... как у чёрта лукавого! — заорал боярин, входя в удальство.

Бывший боец Опричного войска позабыл обо всех неудачах и во все глаза зрил на рвущегося с верёвки кабана. Хряк верещал без умолку.

— Зверь злющий, хозяин! — завопил Митрий

— Отпускай, режь бечеву́!

Батыршин полоснул кинжалом верёвку. Кабан пробежал вперёд, но быстро остановился. Животное оценило неприятеля лютым взором. Хряк отбежал к частоколу, развернулся, вспахал копытом землю, наклонил голову вниз, угрожающе заревел, смолк... а потом полетел прямиком к недругу, разрезая нижними клыками спёртый воздух.

Убивать его, в кровь разодрать, зашибить с ног, убива-ать! Клыками разорвать в клочья.

Часть 4. Глава 5. Зверем быть

Первый и второй разы бывший боец Опричного войска с лёгкостью отскакивал в сторону от набегавшего зверя. Потом эти действия стали порядком утомлять, а злющий кабан, казалось, высасывал из противника силу и становился ещё резвее. Яков Лихой никак не мог приноровиться к нужному удару. Он привык сражаться с людьми, а сейчас ему требовалось срубить шею животного. Кабан попёр в очередную атаку, боярин снова отскочил в сторону, а после почуял, как в левом боку кольнуло иголками, а правая ступня будто слегка подвернулась.

— Пора ему башню рубить! — завопил Митрий. — Изловчись, хозяин!

Яков Данилович засуетился мозгой. “Соперник — низок ростом, а значит — надо бы сместить силу удара, подловить зверя наискосок, чтобы ловчее шею срезать”. Боярин не знал и не видел, что в проёме строения затаился хозяин двора, натянув тетиву лука, готовый в случае надобности стрелой сразить чумное животное. Воложанин собрался духом, искренне веруя, что шалопутный холоп втянул его в опасное приключение и сейчас он может полагаться только на себя.

Есть спорина́, молодцом, царский кравчий! Яков Лихой подобрался телом, улучил час... Зверюга подлетел к нему, он не стал пятиться назад, не отпрыгнул в сторонку, а заранее шагнул вперёд навстречу опасности, сместился под небольшим углом... и нанёс мощнейший оттяжной удар. Тело кабана рухнуло на вытоптанную землю загона, подрыгало ногами и упокоилось. Багряная кровь с полуотсечённой башки животного оросила твердь небольшой лужицей. Батыршин налетел на хозяина, истово сжал его в объятиях и в некой экзальтации радостно заголосил:

— Вот так, Яков Данилович! Зарубил ты башню! Всё ты можешь, отец родный! Силушка в тебе есть… агромадная!

Есть силушка; эге-гей, дубинушка.

А над гуляками, скачущими шальными козлами через полыхающий костёр у берега речки, кружил чёрный вран. Такое представление и ему надоело довольно быстро. Каркун подобрался к полуразрушенному срубу и влетел через прореху крыши внутрь, как и ведьма недавно... Воронец вцепился когтистыми лапами в разломанную перекладину, рудожёлтые огоньки его глазёнок вспыхнули, и он тоже стал наблюдать игрище.

Рыжеволосая волочайка подняла голову, оторвавшись от срамного места, облизнула багряным языком солоноватые губы, и рухнула на сено, рядом с крестьянином. Да только разбушевавшийся трахаль не намерен был отдыхать. Он забрался на знойное тело шкурёхи, навострил орудие, и принялся с усердием вколачивать гвозди в жаркие телеса волочайки. Она обвила ногами его стан, когтистыми руками вцепилась в мощную спину крестьянина. Воронец с равнодушием поглазел на