Страсти по Фоме. Книга 2 - Сергей Викторович Осипов

— Почему?

— Почему?.. — Доктор неприятно усмехнулся. — Просто когда ты начинаешь выбирать, страшные вещи происходят! Непредсказуемые!.. Почему я здесь с тобой сижу, на Спирали? Думаешь, мне делать нечего?.. Я жду. Потому что я здесь не первый раз — Варфоломей говорил, а я ему верю! Так вот, моя инициатива ни к чему не приводит, а твоя… твоя — просто пугает!

— А-а, так ты, все-таки, не в отпуске! Ты со спецзаданием! Я думал, мы отдыхаем, а он работает. Ждет! Ну, вот и дождался… Пипи… — Фому повело от пьяного смеха. — Давай вместе испугаемся? — предложил он.

— И еще одно меня волнует… — Доктор не обращал внимания на продолжающего паясничать Фомина. — Как ей удалось обмануть меня?

— Ну, Док, надо работать над собой, а не замыкаться в совершенстве. Нельзя говорить, я — самый, кто-нибудь окажется еще самее.

— Да, — протянул Доктор. — Она оказалась самее, это точно. В ней этого даже с лишком.

— Мальчики!.. — Мини чувствовала себя совершенно раскованно, вероятно, ее тоже угостили кокаином в туалете. Она прижалась бедром к плечу Доктора и поделилась новостью:

— Настоящее имя Пипи — Вера! И она сейчас придет.

— Вера — это, кажется, то, чего всегда не хватает людям! — заметил Доктор. — Но вот беда, когда вера приходит, они не знают, куда деваться.

— Найдем, Док! Куда деться — найдем! Тем более, что у нас Мини Вера, то есть Верочка!

— Именно!..

19. Правовое пространство «Россия»

Часа через полтора на руках у Доктора оказались три совершенно взвинченные существа. Могучий коктейль из всех возможных оглушающих средств в их головах сделал пребывание в ресторане опасным, как неожиданное предложение, о котором говорил Фома. Вера рвалась сплясать на всех столах танго-кокаин и звала Борю Эм, Фома не возражал, стреляя в потолок подаренным шампанским, Мини все шире открывала снежный буран своих глаз и предлагала не спешить с выводами (хотя никто и не собирался этого делать, в принципе), еще, мол, не вечер.

Но вечер уже был. Полный и поздний.

Метрдотель, поняв, что среди этих сумасшедших нормальный только Доктор, прижал его в углу с требованием оплатить не только счет, но и предполагаемый ущерб от свободы поведения его друзей. Цифра, требуемая им за «либер стайл», оказалась пятизначной, поэтому компания поехала к американскому посольству. Только там может отдохнуть настоящий сумасшедший, поделилась Вера своими планами. «Там все наши», узнали они еще, «и мы им покажем». «Им» это американцам, а «нашими», по приезде, оказались «жирики, коммики, гомики и скины».

— Кто-кто?.. — Доктор явно не успевал за сменой декораций в политическом театре. — Комики?

— Коммунисты — коммики, разве вы не знали?.. Жаль отменили прямые трансляции из думы. Оказывается, есть доктора рабочих наук!..

Толпа под разноцветными огнями мигалок была густо обрамлена силами милиции, спецназа и сосредоточенными мужчинами в костюмах, и с наушниками. Мужчины коротко бросали команды в оцепление и снова, сдержанно кивая, слушали чьи-то наставления; все движения их были исполнены затаенной силы и власти. Со стороны посольства ждали атаки и на некоторых бойцах было по два бронежилета; губы спецназовцев шевелились, то ли повторяя инструкцию, то ли пересчитывая толпу, то ли молясь за ее здоровье.

Все остальные, то есть митингующие и зеваки (последних, в стране политических экспериментов, оказалось как всегда больше), были настроены весело и скандально. Сами от себя они ничего не ожидали, кроме мата, который хорошо и густо бодрил не только протестующих, но и правоохранителей. Вновь прибывающие вливались в эту разношерстную толпу, гудящую в сгущающейся темноте, как разогнавшийся в тоннеле поезд и растворялись в ней, становясь народом.

Силы демократические, кого здесь только не было!.. И все кричали. Где-то вверху (это казалось благодаря мегафону) вопил Жириновский. Политическая жизнь России без него, все равно, что цирк без клоуна, порой и страшноватого в своем коверном кураже. Граждане хотят услышать от него то, о чем мечтают на кухне: растреляем! посадим! вымоем ноги (в Индийском океане)! И все станет хорошо, однозначно!.. Нет проблем, все проблемы для клоуна решаются легко: каждой бабе — по мужику, каждому мужику — по бутылке, каждой бутылке — по приемному пункту, каждому приемному пункту — по бабе! И все это на сизо-багровом фоне национал-дебилизма.

Жириновский что-то кричал в мегафон, стоя на машине, громкоговоритель фонил от глушилок со стороны посольства и обилия радиоаппаратуры, но по реакции людей вокруг, было ясно — Америке кердык, немедленно и однозначно!

Об этом же, но не так громко, шумели и другие демонстранты. Плакаты коммунистов были конкретны и скучны: «Позор НАТО!», «США — мировой жандарм», некоторые с тайной рифмой многоточия: «НАТО, иди на…!»

Зато в устных выражениях не стеснялся никто. «Отсосу-уут!» — взрывалось над толпой. Кричалось и читалось что-то обязательно-оскорбительное про Ельцина, Чубайса и Березовского. Составлялся список: как и в каком порядке их повесят.

Непонятно было, как здесь оказались гомосексуалисты. Что их привело сюда — тайный ли смысл, который они вкладывали в цветастый лозунг «все люди братья»? Или оргиастический запах казарм, что плотно струился над спецназом? Или неведомый еще ход истории? Как бы то ни было, призывы их, начертанные на плакатах и транспарантах, были скорее двусмысленными, чем угрожающими, даже как бы приглашающими.

«НАТИК, иди ты в жо…!» — зазывающе гласил один плакат, сверкая многоточием. Другой был тоньше, если не переводить, а воспринимать на слух: «Kissmyass, US!» Музыка аллитерации!.. В разгар перестройки один издатель сообщил Фомину, что все художники — пидоры (художники в широком смысле, понимаете, добавлял он). Было много разговоров, что искусство, мол, вообще, двигается только благодаря однополой любви.

Сами голубые вели себя скромно, дефилируя с провокационными плакатами по периметру бурлящей толпы, поближе к спецназу, не рискуя вливаться в ряды натуралов по обеим сторонам дефиле, но бросая туда кокетливо-испуганные взгляды…

Фома слышал, как Доктор, где-то сзади, уговаривал