Имя богини - Виктория Угрюмова

– Жизнь всегда и везде противостоит смерти. Смерть вторична, ибо без жизни невозможна, – уничтожив жизнь, она уничтожит самое себя. В этом противоречии и кроется вечное поражение смерти. – Старый жрец выглядел смертельно усталым. Вокруг его глаз легли новые морщины, и она внезапно поняла, что он каким-то недоступным ей образом участвует в сражении. А до этого он казался ей всего лишь сторонним наблюдателем, комментатором, ученым, который присутствует при любопытном эксперименте. Но нет – жрец платил за победу сангасоев дорогую, как оказалось, цену. Над его верхней губой выступили мелкие бисеринки пота, руки напряглись, и на них проступили жилы. Он сжал челюсти и сквозь зубы прохрипел:

– Ну же! Еще одно усилие.

Внезапно Каэтана почувствовала смертельно уставшей и себя. Она потеряла контроль над собой на неуловимую долю минуты, и все поплыло у нее перед глазами.

– Не-е-ет!!! – отчаянно закричал Тхагаледжа, и она вскинулась, пришла в себя и плотнее уселась в седле.

В этот момент хлопанье гигантских крыльев сотрясло воздух и погнало его волнами на стоящих на равнине людей. Это был сильный шквал, налетевший ниоткуда, а вслед за ним невероятных размеров тень закрыла солнце. Каэтана подняла голову и замерла, пораженная необычностью и невероятной красотой открывшегося ее взгляду зрелища: по небу летел дракон.

Он весь искрился в солнечных лучах. Когтистые лапы были плотно прижаты к брюху, по позвоночнику – от головы до хвоста – тянулся острый гребень; огромный хвост, казалось, был в состоянии смести одним ударом крепостную башню. Это был самый настоящий, не придуманный, не нарисованный дракон, и у Каэтаны защипало глаза. В этот момент где-то в тишине ее памяти, там, где уже никто не мог его потревожить, тонкий голос альва произнес: «Я, знаете ли, всю жизнь мечтаю увидеть дракона. Да, видно, не суждено. А ведь какая красота должна быть».

– Красота, Воршуд, – негромко сказала Каэ. – Неописуемая красота.

Дракон описал широкий полукруг над полем боя, вытянул мощную шею и зарычал на атакующих зверей. Те при его появлении сбились в плотную кучу. Все они скулили и повизгивали от дикого ужаса, а дракон развернулся в воздухе и понесся на них воплощением их звериных кошмаров. Они уже не обращали внимания на яростный рев Кодеша. Сын их истинного владыки, их повелитель явил подданным свой грозный лик, и они бежали в страхе, боясь попасться ему на глаза.

Кодеш стоял перед драконом – маленький, жалкий бог, бессильно угрожающий ему своими рогами. Дракон опустился перед ним на землю невероятной громадой, наклонил голову, и желтый вертикальный зрачок уставился прямо на Лесного бога. Тот бросился на дракона в отчаянном приступе гнева, смешанного с бессилием, но монстр вяло двинул головой, раскрылась огромная пасть, блеснули в солнечном свете кривые сабли клыков, и изломанное тело бога, обливаясь кровью, упало на траву.

Отчаянный вопль души, изгнанной из тела, оповестил сражающихся на равнине, что повержен первый бог. Это придало силы армии сангасоев и окончательно обескуражило их противника.

Огромный дракон яростно хлестал хвостом, сметая с равнины воинов Арескои. При виде древнего чудовища стали немедленно отступать и змееголовые джаты.

– Это в их змеиной крови. Всякий змей боится дракона. Дети Авраги Могоя трепещут перед сыном Ажи-Дахака.

– Это сын Ажи-Дахака? – с восторгом глядя на дракона, спросила Каэ.

– Да. Это сам великий Аджахак. Ты слыхала о нем?

– Только легенды, мудрый жрец.

– Тогда смотри на ожившую легенду...

Сражение постепенно захлебывалось кровью нападающих и умирало в разных концах равнины. Внезапно исчезли из виду белые доспехи Джоу Лахатала. Змеебог разумно удалился, не дожидаясь конца битвы.

Смятое тело Кодеша бессильно лежало у лап Аджа-хака, а к гигантскому зверю рвался охваченный яростью Арескои – воин в шлеме из черепа дракона. Их схватка казалась неизбежной, но врагов разделили воины Траэ-таоны. Одни окружили Аджахака плотной стеной, другие теснили Арескои прочь от дракона. Аджахак ревел, пытаясь добраться до врага. Седой же конь Бога Войны отчаянно ржал, вставая на дыбы и порываясь к бегству. И наконец, устав сражаться с ним, зеленоглазый бог отпустил поводья. Конь птицей перелетел через гору трупов, пустился прочь бешеным галопом по равнине и исчез из виду.

В ослепительной вспышке пламени удалился с поля боя огненный Шуллат, призывая на головы сангасоев все известные ему проклятия.

Внезапно сотряслась земля – это дракон тяжелой поступью двинулся на безглазого Владыку Подземного Царства. Но Баал-Хаддад не стал дожидаться нападения грозного противника. Он медленно повернул голову сначала направо, потом налево, словно всматривался отсутствующими глазами в нечто видимое ему одному.

Затем ударил трезубцем о землю и провалился в нее как раз в тот самый момент, когда клыки Аджахака щелкнули в нескольких дюймах от его головы.

Завороженная картинами этой великой битвы, Каэтана не сразу заметила, что к ним приближается усталый человек в черных доспехах и с мечом в руке. Его ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками смотрели прямо на нее. Она еще успела подивиться тому, что король и старый жрец одновременно сдвинули Коней, преграждая ему путь, но всадник в черных доспехах не обратил на них ни малейшего внимания. Он буквально тенью просочился между ними и остановился прямо перед Каэтаной.

– Я уже убил тебя, – проговорил он едва слышно. – Я забрал всех, кто питал тебя любовью, верой, дружбой. И ты уже мертва. Идем со мной, не стоит теперь сопротивляться.

Каэтана почувствовала, как в груди зашевелился ледяной комочек. Он стал разрастаться, увеличиваться в размерах, смертельным холодом сковывая ее члены. Ее огромная усталость превратилась в усталость смертель-й ную, и ей невыразимо захотелось закрыть глаза навсегда.

Но невероятным усилием воли она заставила себя разлепить ставшие свинцовыми веки и, едва шевеля немеющими губами, сказала:

– Прочь с дороги, глупец. Я многократно жива, и эту жизнь тебе у меня не отнять. Ты невластен надо мной.

Бешеным огнем вспыхнули глаза га-Мавета, но тут же погасли. Он исчез, и Каэтана подумала, что сходит с ума. Не было этого разговора, не было искаженного безумной болью лица Бога Смерти – не было ничего.

Когда ей удалось стряхнуть с глаз туманную пелену, все было уже закончено. Воины Ингатейи Сангасойиг опять построились ровными рядами, но почему-то никуда с поля битвы не двигались. Они стояли прямо и торжественно, как на параде, и откуда-то сверху поплыла тихая и печальная музыка.

Каэтана хотела было повернуться к жрецу или правителю и спросить, что это за странный обычай, но не успела.

Страшная пульсирующая боль застучала в висках Каэтаны – ее душа наполнилась безмолвными криками уходящих в небытие душ. Это только со стороны казалось, что мертвые молчат. На самом деле их души. стонали и метались, не желая покидать тела.

– Что это? – жалобно простонала Каэ, держась рукой за сердце, готовое выпрыгнуть из груди, ставшей пеклом.