Транквилиум - Андрей Лазарчук

– Капитан Эббингтон. Слушаю вас, джентльмены.

– Капитан… Если вы капитан, то что вы делаете здесь, за стенами дома? Дюжина вооруженных здоровых мужчин под командованием капитана – отсиживаетесь под крышей? Бог даст, не тронут, да? Город полон вооруженной пьяной матросней! Капита-ан…

– А где ваши люди, ланд-майор?

– Где мои люди? Хотел бы я знать, где мои люди! Это измена, говорю вам, измена! Кто-то приходит, предъявляет документы, отдает приказ – и мои люди, как бараны, прутся куда-то, и их теперь не найти до утра! Это же ополчение, это не регулярные войска! Они же не понимают сами ни черта! Осталось три десятка – таких тупых, что не сумели даже выполнить тот предательский приказ… Короче, капитан: здесь я не распоряжаюсь, но – волонтеров возьму столько, сколько захотят пойти. Если честно, то дом вам не удержать: влезут в окна, и все. Матросня – отчаянная…

– Так, значит, они высадились…

– Около полуночи. Думаю, город в их руках – по крайней мере, стратегические узлы. А флот подойдет лишь к вечеру… Не знаю, что будет. Знаю только, что нужно воевать, а не сидеть по щелям и не ждать, когда у матросни дойдут руки до вас…

Четверть часа спустя вслед за ланд-майором и его адъютантом из дома вышли шестеро. Глеб, все в той же охотничьей куртке, которую уже перестал считать чужой, с набитыми патронами карманами и позвякивающим заплечным мешком. Он уже пожалел, что не освободил свой школьный ранец и не насыпал патроны туда – было бы удобнее. На Олив тяжело покачивалось плотное непромокаемое пальто до щиколоток, подпоясанное патронташем; легкий весткотт висел на плече стволом вниз. Два сына капитана Эббингтона, один чуть старше, один чуть младше Глеба, и с ними двое молодых слуг, все с винтовками, держались позади плотной кучкой. Через квартал ланд-майор отослал куда-то адъютанта, и тот побежал, придерживая подпрыгивающую полу мундирчика.

Было мокро и холодно – но, к удивлению, не слишком темно. То ли облака истончались к утру, то ли зарева не видимых прямо пожаров отражались в дожде – но между крышами домов висела туманно-светлая полоса, и когда глаза привыкли, видны стали и стены, и столбы, и то, что под ногами. Дважды впереди мелькали неясные тени, и маленький отряд замирал, сжимался и ждал, но ничего не происходило. Потом донесся приближающийся цокот многих копыт, но всадников видно не было; волонтеры стояли, в ужасе прижавшись к стене, а копыта грохотали рядом, рядом – будто мимо проходила конная колонна призраков; и кто-то молился, а кто-то повторял громко и бесконечно: это эхо, это эхо, эхо, эхо… Наконец кончилось и это. Потащились дальше – совсем без сил. Глеб не узнавал города, будто никогда здесь не был. Наконец, ланд-майор сказал: всё, пришли.

– Странно, – тихо сказала Олив.

– Что странно? – повернулся Глеб.

– Это же рынок. Старый рынок.

– И?..

– Тупик. Полный тупик.

– Но, может быть… – впрочем, что «может быть», Глеб не знал.

Пусть здесь и был тупик, но зато под длинными деревянными прилавками могло укрыться немало людей с оружием. Судя по голосам, их здесь был не один десяток. Да, около полусотни. Вряд ли больше…

– Господин майор, – глухо сказал кто-то впереди, – происшествий особых не было. Дабби привел девятнадцать, а Маклоски убит, Дабби говорит, шальная пуля, так-то. А Виндам с Хайтоном не вернулись, не знаю…

– Хорошо, Дональд, – голос ланд-майора. – Еще ждем… двадцать пять минут. Дэдмонд приведет девятерых. Начинайте раздавать бренди.

– Есть, сэр.

Олив уже увлекла Глеба куда-то в сторону, и спустя секунду он, крепко приложившись коленом и макушкой, втиснулся в узкое, но сухое пространство без света, полное запахов пыли и веников. Олив оказалась там же – следом. Поворочавшись немного, они сумели устроиться достаточно удобно: полулежа, упираясь ногами в толстые столбы, на которых покоился прилавок, а плечами – о связки тех самых веников, которыми так пахло.

– «А плох ли этот кров, любезный Глюк, в сравнении с ночлегом в чистом поле?» – процитировала Олив. – Глеб, а не будете ли и вы любезны без меры и не позволите ли усталой даме опереться о ваше могучее плечо? Дайте-ка руку… вот так. Не тяжело?

Глеб хотел ответить тоже строчкой из Бессета, но Бессет весь вдруг куда-то пропал, и он сумел лишь довольно глупо хмыкнуть.

– И надо бы покурить, как ты считаешь? Возьми у меня портсигар из кармана… нет, вот из этого. Спасибо. И огниво… отлично. Эти сигарки от Фокса, довольно крепкие…

Да уж… Свободной рукой Глеб смахнул выступившие слезы.

– Не нравится мне все это, – продолжала Олив. – Зря мы пошли. Не пойму, что конкретно… но не нравится. Беспокоит. А, Глеб?

– Не знаю, – подумав, сказал Глеб. – Я толстокожий, наверное. Просто нервничаю.

Внутри все жидкое, добавил он про себя, и дрожит, как поросячий хвост… и хоть бы не показать этого, не осрамиться…

Впрочем, горячий ароматный дым, наполняющий легкие, постепенно унимал дрожь и прогонял усталость. И они сидели так, полуобнявшись, полные странного покоя, в тесном безвременье… а потом Олив повернула голову, и голова Глеба повернулась навстречу ей, и губы их соприкоснулись сами, и сердце Глеба понеслось куда-то, а руки напряглись, и поцелуй все длился, длился, и не хватило дыхания… а потом Олив отстранилась, и ее холодные пальцы легли на его губы, и она покачала невидимо головой: все… нет, иначе: потом.

Построение, построение, выходи! – зазвучало снаружи, и зашаркали шаги, и железо по железу, тихо так: бммм… и неясный смех, нервный, застоявшийся смех, и неявная речь, и что-то еще – сквозь шум дождя. Да, надо выходить…

– Волонтеры! – сорванным голосом выкрикнул ланд-майор. – Я горжусь тем, что нахожусь сию минуту среди вас. Потому что я должен быть здесь по обязанности, а вы пришли сюда по зову чести. То, что нам предстоит сделать, никогда не войдет в учебник по военному делу, но, может быть, зачтется нам на Страшном Суде. Только что вернулась разведка. Теперь нам отчасти ясна обстановка в городе. Задачу ставлю следующую: сейчас мы по возможности скрытно приближаемся к верхнему мосту, захватываем его – и удерживаем до подхода регулярных частей. Идем тремя отрядами: первым командую я, вторым – лейтенант Дабби, третьим – лейтенант Виндам. Дабби, берите двадцать пять человеке левого фланга. Виндам, ваши следующие двадцать. Командиры отрядов, даю пять минут на знакомство с бойцами и разъяснение задачи…

В Дабби было без малого семь футов, но в плечах он был узок, как подросток. Высокий голос срывался – как и у майора.

– Господа, – сказал он, отведя своих чуть в сторону и поставив полукругом. – Я такой же лейтенант, как вы – солдаты, но ничего не поделаешь, так распорядился жребий. Поэтому вы обязаны меня слушать и мне подчиняться, а я имею право требовать от вас всего, кроме подлости. Потом, когда все кончится, я готов дать ответ любому и в любой форме… А сейчас: назовитесь все. Справа, пожалуйста… – и потом, когда все назвались: – Задачу нам поставили такую: выйти к усадьбе Роулса, затем от нее начать спуск к мосту, приблизиться на дистанцию прицельного выстрела, дождаться сигнала – и открыть огонь по противнику. Участия в атаке от нас не требуется, по крайней мере по предварительному плану. Как там все получится на самом деле – Бог весть. Итак, кто знает дорогу?