Земля войны - Александр Дмитриевич Прозоров

– Эй, эй, Нойко!

Атаман с Михеем кричали наперебой, да парнишка услышал не сразу – все на девок посматривал, что мясо носили, хорохорился, саблей поигрывал.

– Да чтоб тебя, Аника-воин! – выругался Егоров. – Кинуть в него чем-нибудь, что ль?

Здоровяк улыбнулся:

– Не надо кидать, друже атамане. Не ровен час, пришибешь. Да вон он уже и оглянулся. Эй, парень! Давай-ка сюда-а-а!

Нойко махнул рукой своему спутнику, побежал к ватажникам, бережно придерживая рукою ножны.

Прибежав, поклонился, сняв шлем:

– Здрав будь, вождь великий. Почто звал?

– Ишь, как наловчился по-русски-то шпарить! – уважительно прищурился атаман. – Это кто с тобой?

– Это? Бродяг лесных вожак, зовут Керган-та. Род его враги разорили, так он под твою руку просится.

– Просится – примем. Может быть. Скажи-ка, вьюнош, шлем-то у тебя такой красивый откуда?

– Так он и подарил.

Керган-ка бросился на колени и что-то завопил.

– Я ж и говорю, – подбоченился Дрянная Рука. – Просится! Господин мой, великий чародей Енко Малныче, всех этих бродяг проверил, мысли прочитал, да не нашел зла. Вернее, нашел, но не к нам… А шлем этот, Керган-та рассказывал, он в бою взял с одного кривоногого старикашки.

– С кривоногого? – ахнули казаки. – Старикашки? А ну-ка, поднимайся, садись, парень. Нойко – перетолмачивай.

– Значит, Ямтанг, говоришь? – внимательно выслушав лесного бродягу, тихо повторил атаман.

– Ямтанг, да, большая река, в море впадает. Много больших городов там, да, и «нуеры» и «двуноги»… а теперь и белые. Они и помогли «нуерам» «двуногов» победить, одни б «нуеры» нипочем не справились.

– Нуеры, двуноги, – покачал головой Михей. – Ты понимаешь что-нибудь, атамане, что этот чертов бродяга нам говорит?

– Не все понимаю, – Иван потрогал шрам. – Но где казаки наши, теперь знаю точно – на реке Ямтанг.

– Знать бы еще, где та река.

– Найдем. Проводники у нас ныне имеются… Нойко!

– Да, господа мои? – изогнулся в почтительном полупоклоне мальчишка.

– Черта этого лесного к старосте отведи, пусть она и решает, где им там жить. Скажи, мы не против. Ну, чего встал-то?.. Ах, шлем… Шлем пусть у нас пока будет. Потом заберешь, попозже.

Атаман взял в руки шишак и скосил глаза на приятеля:

– Что скажешь, Михейко?

– Из Чинги-Туры шлем сей, – приглядевшись, уверенно молвил Ослоп. – Из молодых кто-то его прибрал – басен: чеканка вон, серебришко – а железо плохое, тонкое.

– Да-а, – Иван грустно нахмурился. – Знать бы, что стало с тем казаком… Эх, ветер бы, ветер!

– Так, может, на веслах?

– С ветром-то да на судне добром втрое, впятеро больше пройдем, чем на веслах.

– То так, атамане.

– Сегодня же молебен устроим. Эх, жаль, ни отца Амвросия с нами нет, ни Афони!

Маюни вернулся с охоты не особо веселым – выставленные колдуном Енко Малныче обереги отогнали дичь, и хвалиться-то особенно было ничем, разве что белками – мех у сир-тя ценился куда выше золота. Но то ведь у сир-тя, а не у лесного народа.

Тем не менее Ус-нэ встретила мужа радостно, усадила к разложенному у наскоро поставленного чума костру, разула:

– Сейчас, милый мой, вечерять будем.

– Нет, ясноглазая моя, – доставая из заплечной сумы добычу, мягко улыбнулся остяк. – Позже будем ужинать, да. Сейчас атаман всех, кто слово тайное для богов знает, к себе созывает, да и вообще – всех.

– Зачем? – девушка удивилась, про зов атамана ей еще никто не сказал, может быть, потому что временный чум супруги разбили поодаль ото всех, наособицу… как давно уже привыкли.

– Как зачем, люба моя? – Маюни ласково погладил бубен. – Ветер нужен! Сильно-сильно да…

– Ветер? – спрятав улыбку, Ус-нэ посмотрела на мужа. – Всего-то?

Отойдя в сторону, девушка прикрыла глаза, что-то кому-то шепнула… Качнулись на деревьях ветки. Побежали по небу облака. Плеснули о камни гонимые вдруг налетевшим ветерком волны.

Фогерти и Заполошный Лес, как и все прочие оставшиеся в живых члены команды «Святой Анна», пошли на сотрудничество с русскими без всяких угрызений совести. Да и не с чего было испытывать подобные чувства – капитан и хозяин судна, бедолага Джон Спенсер Бишоп, погиб ужасной смертью, так что юридически моряки были на данный момент свободны от всех обязательств. А что влиятельный русский барон, сэр Иван Джегорофф, взял корабль в качестве трофея – так это во всех морях случалось довольно часто, и тогда новые хозяева обычно предлагали экипажам перейти на их службу, как поступил и барон. Отказываться было бы самоубийственно глупо – это хорошо понимали все, даже юный Смит, с которым тоже был заключен договор, что вызвало у мальчишки приступ бурной радости – покойный Бишоп использовал юнгу вовсе не за долю, а за кормежку, крышу над головой и кое-какую защиту.

Воспользовавшись поднявшимся ветром, «Святая Анна» подняла паруса и быстро пошла вдоль берега, время от времени ложась в дрейф, чтоб подождать медлительный струг. Сам атаман, вместе с Михеем, Якимом и парочкой крепких молодых казаков, находился на трофейном судне, туда же Егоров пригласил и колдуна Енко Малныче со товарищи, позвал не просто так, а подслушивать мысли англичан да вовремя давить их недобрые авантюристические задумки, буде таковые появятся. Такие уж стояли времена – пожалуй, главная опасность перевозящему дорогой товар судну грозила вовсе не от пиратов, а от собственного экипажа. Кроме того, на «Святой Анне» нынче имелась и «морская пехота» – полдюжины молодых воинов под командованием славного вождя Мюсена-ка, служившего атаману не за страх, а за совесть, и еще полдюжины парней – из «болотных шипоносов», во главе с Керган-та, людям которого милостиво разрешили поселиться в строящемся поселке.

На струге остались все остальные казаки, в том числе и кормчий Кольша Огнев – куда же без него-то? – и новоиспеченный «европейски образованный» канонир Семка Короедов. Маюни с Устиньей тоже предпочли струг, уже ставший родным и привычным.

Конечно, неказистое судно ватажников сильно задерживало, однако, когда обогнули туманный северный мыс, задул попутный ветер, и теперь уж оба корабля побежали достаточно резво, так, что вскоре внимательно осматривающий низкие берега «шипонос» Керган-та уже замахал рукою, закричал, да, подбежав к вышедшему на палубу атаману, поклонился, да принялся что-то возбужденно говорить, то и дело показывая на показавшуюся речную дельту.

– Ямтанг, господин, Ямтанг!

– Понимаю, – покивал Иван. – Выходит, приплыли. Шкипер! Командуйте поворот, идем к берегу.

Волны тускло мерцающей в предутренней дымке реки мерно бились о берег, едва ли не доходя до широкой, почти в тридцать шагов, стены, сложенной из толстых