Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

— Ты не любил ее, — гневно заявила Зифика. — Теперь я вижу, что ты никого по-настоящему и не полюбишь, и следует беречься тебя, словно заснувшей змеи. Ты хотел войны с Калисией, и теперь она у тебя будет.

— А ты не желаешь тамошних богатств?

— Хочу для себя и твоего потомка. Потому стану рядом с тобой, и мы будем сражаться плечом к плечу. Но не приходи больше в мое ложе. Если кто столь сильно желает власти, он и собственную жену способен укусить. Причем, даже в ее ложе.

Готовясь покинуть комнату Зифики, произнес Даго, уже на пороге, несколько презрительно:

— Я взял тебя в жены и сделал совладычицей. Только ты злоупотребила моим доверием. Стала называть чувства и дела, а это остается исключительно за мной. А впрочем, что известно тебе о людских чувствах? Для тебя любовь — это постоянное порабощение мужчины и власть над ним, его послушание. А что известно тебе о природе великанов? Представляешь ли ты, как выглядит громада отречения их любви и громада страдания? Невозможно одновременно любить женщину и любить власть, это то же самое, что одновременно быть и великаном, и карликом. Ты ии один, или другой. Следи за собой и помни, ты обязана родить мне великана, а не карлика, который позволяет порабощать себе женщине.

Когда же, несмотря ни на что, похоже, исключительно из любопытства, вновь пришел Даго к дверям спальни Зифики, застал он там двух савроматских воинов. Захотел он войти, но те скрестили перед ним свои копья.

В какой-то миг он хотел вытащить Тирфинг и снести им головы, но ведь пришел только лишь из любопытства. Не следовало вызывать свар при дворе, в войске, когда начинали они поход на Калисию. Но уверен был в том, что с первого же мгновения, как увидел те три сотни вооруженных воинов, которых привела Зифика из Мазовии, почувствовал к ним неприязнь. Были они очень высокими и широкоплечими, двигались мягко и по-женски, но отличались невероятной силой. Их смуглые лица с несколько скошенными глазами и длинные усы, закрученные наверх, придавали им выражение дикой суровости. Не отличались они склонностью и к братанию с другими отрядами: стояли отдельным лагерем, общались вполголоса. Вооружение их было несколько старомодным: кольчуги на кожаных кафтанах, шлемы с одним бычьим рогом или парой, короткие мечи, круглые щиты, дротики и луки. Где и когда, каким-таким образом успела их Зифика завербовать и организовать в крупные отряды?

Даго вызвал к себе Херима.

— Не сообщил ты, писарь, что происходило в Крушвице и в мире, когда завоевывал я Гнездо, — гневно начал он.

— Я привез целый сундук берестяных свитков, господин, только ты не допустил меня к себе, ибо Спицимир был тебе ближе.

— Тогда говори сейчас…

— Влоцлав угнетает народ. Сотни свободных людей превратил он в невольников. Порт у него почти что готов, так что сейчас строит он крепость. Народ же взывает к тебе…

— Искусство правления говорит, что повелитель не должен иметь иных забот, не посвящать себя иным ремеслам, не иметь никаких иных мыслей, как только о делах державы и войска. Что делала Зифика? Откуда взяла она савроматских воинов?

— Поначалу она сидела в Крушвице и присматривалась к тому, как управляет Кендзержа. Она приготовила для тебя, господин, двести щитников, одела их и вооружила. У кажого из них имеется кафтан, кольчуга, куполообразный шлем и продолговатый щит, за которым способен весь укрыться…

— Видел…

— Схватил я двух шпионов Ростислава, которые изображали из себя монахов. Подверг я их пыькам, и признались они, что император ромеев победил сарацин и отогнал их наконец-то от своих границ, благодаря чему смог он проявлять больший интерес к нашим землям. Он победил болгар и окрестил царя Бориса, которому, чтобы принять крещение, пришлось зверски убить пятьдесят шесть бояр. И к тебе, господин, тоже будет выслано посольство монахов, дабы ты окрестил свой край, как сделали это Ростислав и Борис.

— Я спрашивал тебя не только о делах в мире, но и о Зифике.

— Сама она, в основном, охотой занималась. Потом откуда-то узнала, что ты захватил Гнездо, что обманул своих воинов, отдав им под мечи тело какой-то девки, как помиловал Хельгунду. Тогда-то потеряла она к тебе доверие, отодвинулась от моих советов. Встала она во главе нескольких десятков всадников и отправилась в Мазовию. Назначила человека, который в качестве градодержца должен будет отстроить Плоцк, приняла дань от старосты Псаря в Высоком Граде. Быть может, нашла она часть богатств савроматских женщин, поскольку вскоре староста града Рацьонж и староста Чехан из другого града в глубине Мазовии отдались в ее пестование. Это они отыскали для нее три сотни савроматских невольников, которые стали воинственными словно Дикие Женщины, что вымерли по прчине заразы. Предупреждаю тебя, господин, что есть в их крови какая-то дикая подданность в отношении Диких Женщин, вот и любят они последнюю из них, Зифику, какой-то слепой и непонятной любовью. И называют ее «королевой».

— Знаю.

— Она расширила границы твоей державы вплоть до староства Чехана. И внесла в качестве приданого Мазовию.

— Не имела она права кого-либо брать в пестование. Известен тебе такой франкский обычай, что вассал моего вассала — не мой вассал? Что мне с ее вассалов, раз не мне, но ей будут они послушны?

— Она испугалась того, что, влюбившись в Хельгунду, ты забудешь о ее правах. Так что не следует, мой повелитель, ни пренебрегать ею, ни уменьшать в правах владычицы.

— Ее право — это рожать детей. Уйди, Херим, пока не сделал я тебе чего-нибудь плохого, — разозлился Даго.

И Херим послушно ушел, не рассказав Даго всего, не предупредив его так, как обязан был канцлер державы предостеречь повелителя своего. Там, в Крушвице, когда пребывал он долгими часами один на один с Зификой, понял Херим, что лишь ненадолго позволила та согнуть себя, словно ветку молодой березы, но сразу же, лишь только прекратился нажим мужской силы Даго, распрямилась она и вновь стала Дикой Женщиной. Можно ли, впрочем, изменить уже сформировавшуюся людскую натуру? Можно ли укротить взрослого дикого зверя?

Не сказал еще Херим повелителю своего, что открыл он в себе любовь к Зифике, которая началась уже очень давно, когда та еще изображала из себя мужчину. Не выдал Херим Даго, что он повесил занавеску у себя в канцелярии, чтобы она, сколько раз не пожелала, могла прислушиваться разговорам с его посланниками. Так узнала она про Хельгунду, про странную страсть, которой одарил княжну Даго, что даже народ обманул. Это он, Херим, первым услышал от Зифики, что