Страсти по Фоме. Книга 2 - Сергей Викторович Осипов

— Что это?

— Элексир бодрости!.. — Она пододвинула полный бокал Фоме. — Пей!

Это был тот самый напиток, которым он согревался, бродя по городу, только без резкого привкуса мочи, присущего простонародному зелью. Здесь, в замке, он назывался «зигзагом», что вдохновляло.

С бокала сразу захорошело, он почувствовал поочередно пищевод, желудок, печень, маленькие обиженные мозги и, наконец, сердце — оно стало большим, как у льва, и теплым. Все-таки есть правда во вселенной!.. Теперь Фома мог говорить с кем угодно и о чем угодно.

— Н-ну? — начал он беседу.

— Как тебе бал?

Фома показал, как.

— Ты не похож на наших отморозков.

— Ты тоже.

Девица расхохоталась:

— И веселый! Как тебя зовут?

— Зови меня просто — Ричард Львиное Сердце…

Сердце билось в нем теперь гордо, ровно и уверенно.

— Или Всеволод Большое Гнездо, — добавил он, потому взыграли не только мозги.

— Ничего себе просто, язык сломаешь! Всех Болот Большое Гнездо? — попробовала она повторить. — А покороче нельзя?

— Покороче?.. — Он задумался. — Фома… Только никому не говори!

— Могила!.. — Девица хлопнула треть бокала и, кажется, «догнала» Фому. — А меня, знаешь как?

— Нет.

Она снова рассмеялась.

— Меня зовут Я Хочу С Тобой Переспать.

— А покороче?

— Пшли!.. — Девица мотнула головой, и встала.

— Э, э!.. — Остановил её Фома. — Я имел в виду имя! Это длинное будет твоим подпольным именем, между нами. Но не сейчас, сейчас я не могу звать тебя целым предложением, мне и так хорошо.

— Ладно, зови меня просто Мири…

Девица посмотрела на него, как, мол, имечко? Но Фоме имя ничего не говорило, так же, как и Пуя, Дуя, Куя, что осаждали его до этого, здешняя ономастика не была для него говорящей.

Музыка была все так же ненавязчиво однообразна и он поинтересовался у новой знакомой, всегда ли здесь так весело. Оказалось, что нет. Здесь, в замке, почти никогда никого не бывает, кроме рыцарей Длинного Стола, да и то не часто. Редко появляется и сам Милорд. Вот сейчас, например, его тоже нет, он будет только к заключительным поединкам турнира, посмотреть на победителя.

— Но, если ты не знаешь, он не всегда выходит против победителя, — сообщила она.

— Почему?.. — Фома был удивлен.

— Не знаю. Он говорит, что не каждый этого достоин, но никогда не объясняет, почему. Смотрит последние схватки и решает.

— Интере-есно! — протянул Фома.

— Говорят, он ждет Желтого рыцаря, но… пр-р! — вспузырила она губы. — Рыцаря все нет! Ха-ха!.. И давно нет!.. — воинствено хлопнула она по столу.

— Может, умер?.. От желтухи? — предположил Фома, чем снова рассмешил Мири. — А он ждет его, чтобы сразиться или отказаться?

— Конечно, сразиться! Странный вопрос! Он никого не боится!..

Мири изо всех сил старалась скрыть, что пьяна, но это выдавало ее еще больше. Она пустилась в длинные рассуждения о достоинствах Милорда, словно хотела запугать Фому и закончила разяще:

— Он оч-чень непобедим!

— Да-а? — восхитился Фома. — Ну тогда другое дело!..

— А если, — спросил он, — Милорд не сочтет победителя достойным, а тот потребует поединка?

— Потребует?.. — Мири ошеломленно посмотрела на него. — Ты хочешь сказать, попросит?

— Ну да, ну да… это я и хотел сказать. Ему будет отказано?

— Милорд сам решает. Никто не смеет навязывать ему свою волю!

Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на него. Фома успокаивающе улыбнулся, мол, ничего, кроме простого любопытства.

— Постой-постой! Уж не хочешь ли ты сразиться с Милордом? — ахнула она так громко, что на них стали оглядываться.

— А кто не хочет? — надул грудь Фома. — Мечта рыцаря. Спим и видим.

— Не-ет, ты на самом деле хочешь сразиться с ним! — пьяно погрозила Мири пальцем. — Ты хочешь сам вызвать его! Да?

— Только никому не говори! — улыбнулся он, словно это была большая шутка.

Мири посерьезнела.

— Глупый, не надо, — сказала она ему, как маленькому. — Ты мне нравишься, ты теплый. Но если ты вызовешь его, он тебя убьет. От его шутейных ударов умирают, а что будет, если он поведет бой по-настоящему?.. Ты даже не представляешь, что это такое. Он тебя раздавит, как… как…

Она не хотела обижать Фому, поэтому выпила, проглотив определение Фомы под пятой Милорда вместе с «зигзагом».

— Не делай этого. Я так обрадовалась, что нашла теплого, а ты… зачем тебе это надо? Ты хочешь снова пропасть? Пойдем к тебе, я хочу погреться об тебя.

Таких предложений Фоме еще не поступало. Обогревателем он не выступал ни разу. Пока он осмысливал этот калориферный нюанс, Мири предложила выпить еще, на брудершафт:

— Ты и вправду не похож ни на одного из моих знакомых. Интересно!..

И вдруг исчезла, так же как и появилась, пока Фома оформлял брудершафт.

Повернувшись, он обнаружил вместо неё Пую. Пуя щебетала, как утренняя птаха. Впрочем, хотела она того же, что и Мири, только через культурную программу. Его приглашали пройтись по замку, посмотреть искусство, как она выразилась.

— Люблю искусство я, но странною любовью! — декламировал Фома, плетясь за нею с чайником, он решил не расставаться с его приятной пузатостью.

В банкетном зале делать было больше нечего, необходимость согреваться танцами отпала, теперь он сам мог согреть кого попало, как ему намекнули, пробки же шампанского с соседнего стола летали уже в опасной близости от его головы, все чаще и все ближе. Может и прав Доктор, как всегда, и зреет гнусный заговор убить его пробкой как бы случайно, пьяновато ухмылялся он, отхлебывал из чайника и глазел по сторонам.

Искусство здесь полностью принадлежало народу, к которому Фома не принадлежал. Какие-то жуткие конструкции из металла и