Страсти по Фоме. Книга 2 - Сергей Викторович Осипов

— Хватит острить, лучше вызови, пока он дышит!

— Кого? Девочку?

— Нет, припевочку!..

Проснувшись, он с удивлением обнаружил у себя в постели, вместо Веры, незнакомую женщину, девочку даже, понял он, несмотря на густой сумрак в номере, по запаху и дыханию. Что за шутки?.. Кто это?.. Вера подбросила ему малолетку для разогрева, не надеясь на узы Гименея и свои чары? И где она? Ушла? Или это… он задохнулся от появившейся мысли… свобода, обещанная ему?..

Девочка спала, как спят дети — поперек кровати, положив на него ноги и спрятав лицо в волосах. Впрочем, формы у нее были уже довольно женственные. Вот так приходит свобода и кладет на тебя ноги. Веры не будет, понял он еще, ею здесь и не пахло. Сколько же он спал? Почему так темно? Надо принять душ.

Девчонка застонала, когда он стал выбираться из постели, и проснулась. То, что она не закричала, увидев его, говорило о том, что она, по крайней мере, попала в его постель в сознании. Это хорошо.

— Монин! — поприветствовал он дитя свободы и любви.

— Факин! — неожиданно ответила она, подтверждая тем самым мысль о «фриволочке».

Голос у нее был хриплый со сна. Но его уже было не расстроить.

— А что случилось? — с самым простодушным видом спросил он, шаря по стене в поисках выключателя.

— Ты меня разбудил. Я никогда хорошо так не спала, только с мамой, — простонала она, — но мама…

Она замолчала. Фома приготовился слушать обычную припанельную историю: мать умерла, отец пьет и склоняет к инцесту, из школы выгнали, на работу не берут, жить негде, есть принц, но он превращен в сутенера дилером, пока она всех денег не заработает…

— А твой отец? — все-таки спросил он, уже дойдя, в поисках выключателя, до плинтуса, но — хрена лысого…

— Ты предлагаешь мне спать с ним?

— Я предлагаю тебе забрать свой факин и выматываться отсюда вместе с ним, к чертовой матери, то есть, к папе! — выпалил Фома.

Она зажгла неуловимый ночник и он увидел удивленное лицо Мири. Ма-а?! И сразу все вспомнил.

«Томбр, блин! Когда же это кончится?» — возопил он небесам.

Мири придвинулась к нему, подозрительно тихая.

— Мне снилась наша свадьба, — сказала она с укором.

— Ты даже не представляешь, как мне это близко! — хмыкнул он. — Мне она даже не снилась, а справлялась!

— Правда?! — обрадовалась Мири. — И что это значит?

— Ничего, слава Богу!

Мири обиделась, надула губки, потом встрепенулась.

— Я закажу тебе завтрак. И себе, — добавила она, ровно через ту паузу, что допустил он, осмысливая этот поворот. — Завтрак на двоих, романтично?

Бороться с романтикой бесполезно, единственное средство от нее — душ. Фома принял обжигающе холодный, не торопясь, мазохистски.

— Завтрак на столе! — наконец, услышал он. — Увидимся на турнире!

Каким образом, хотел бы он знать, — она тоже наденет доспехи?.. Увидимся! Только у него и дел, как видаться на поединках!..

…Любовь, вдруг пришло ему в голову, совершенно непонятно, с чего и откуда, это идеальность реальности одной части целого в бесконечной сущности…

Что это?.. Что у меня с головой — сны, цитаты, свадьбы!.. Как кубик Рубика, в жизни не сложить, а как отвлечешься — такое сыплется!.. Вот то, что было с ним и Верой — это что, реальная жизнь? И сам засмеялся от такой постановки вопроса. Находится в Хаосе, сражается во имя Ассоциации и все это под эгидой таракана! — какой больной голове взбредет это на Спирали? Где реальная реальность?.. Шрам, во всяком случае, был очень реален, но не менее реален и душ, который он только принял.

Шрам?..

Фома даже вытираться перестал. В голове что-то мелькнуло странной мозаикой и рассыпалось. Он попытался восстановить ее, но картинка капризно разворачивалась совсем в другую сторону, показывая красивый, словно игрушечный, розовый домик с липовой аллеей, ведущей к резному крылечку, с большим лесом вокруг — буколический пейзаж, — или душный бульвар с кафешантаном, или тупо замирала в совершенно бессмысленном наборе деталей и цветов. Остался только шрам, страшный и безобразный, точнее, воспоминание о нем. Что шрам?.. Ну, точно кубик Рубика! Вывалилось!

На столе стоял завтрак, действительно, на двоих, и записка: «Приятного аппетита, рыцарь, хотя мне ты его испортил!..»

29. Тара-Кан, день второй

Трибуны замерли…

Они стояли, окруженные сторожкой тишиной, под тысячами глаз, двадцать смельчаков, дерзнувших на встречу с Милордом.

— Не хотелось бы думать, что название праздненства указывает, в честь кого оно учреждено, — брякнул вдруг Фома. — Было бы дико убивать друг друга из-за какого-то таракана!

Стоящий рядом Доктор почти с ужасом посмотрел на него, но, слава Создателю, раздались фанфары и заглушили последние слова рыжего оракула. Вроде бы.

— Ты что? — прокричал Доктор под вой труб. — Спятил?

Фома пожал плечами и постучал по голове.

— Вываливается!.. Кубик Рубика!

Из-под арки главного входа на арену выехали три герольда с мальчиками помощниками. Герольды были на белых конях с красными попонами, в белых же плащах с красными хищными крестами на груди, их высокие красные шапки были оторочены белым мехом — белое и красное на вытоптанной буро-желтой арене Ристалища.

После того, как фанфары замолкли, герольды, выкрикнув подобающие церемониалу вступительные слова о славе и величии Милорда, о его милости, благости и прочая, прочая, прочая, и терпеливо выслушав взрыв всеобщего крика нестерпимого счастья, начали представление публике двадцатки счастливцев.

Для этого рыцарей перестроили в две шеренги лицом друг к другу так, что Фома и Доктор снова оказались в разных компаниях. Шум, по мере представления,