Тоска - Александр Александрович Павловский

тапочки лени. И спокойно, без суеты остаться там, где вечно тепло, уютно и светит солнце. Там, где тебя могут выслушать и понять, а тебе не нужно прятаться, ведь ты уже и так спрятался и только время знает, что за каждую секунду рая ты платишь часами обычной жизни.

– Может тебе пора приходить к обычному режиму, а не елозить по кровати? – говорит Катя.

– Ты так считаешь?

– Как я считаю ты и сам прекрасно знаешь. Одно и тоже, как попугай тебе повторяю.

– А может я жду, что будет что-то новое и ты меня удивишь.

– Это ты меня удивляешь тем, что тебя ничего не заботит весь этот год. Я, конечно понимаю, что слава всё ещё пополняет кошелек, но от твоего облёживания кровати ничего полезного не приходит.

– А может мой новый роман будет о человеке, что всю жизнь провел в постели и я так собираю материал.

– Если бы это было так, то у тебя глаза бы горели от самой мысли, что ты лежишь. А твои, как потухли в одно утро, так ты и ходишь прокисший со своими мыслями и идеями.

– Да тебе-то откуда знать, что внутри меня происходит? Ты бы лучше за собой присматривала и свои мысли фильтровала, впрочем, как и слова.

– А что тебе в моих словах? – она сделала секундную паузу. – Правда больно звучит?

– Да если бы ты говорила правду, то я может быть менее болезненно всё воспринимал, но ты постоянно думаешь, что твои слова несут какую-то великую философию, будто ты всё знаешь. А на деле, бла-бла-бла и только. В твоих словах правды столько же, сколько в кране святой воды.

– О, а ты значит знаешь другую правду? Можно поинтересоваться, что именно с тобой происходит, раз всё что я говорю, это лишь херня собачья?

– В точку! Хоть в этом мы сошлись за последнее время. То, что со мной происходит – это кризис, выгорание, душевное молчание. Во мне нет больше слов, которые я спокойно могу вытащить и сложить в тексты. Это, как сидеть в лодке посреди пустыни и ждать, что пойдет дождь. Вот это правда.

– Знаешь, ты невыносим.

– Знаешь, ты тоже.

Каждое утро в очередной раз начинается с разговора, после которого я чувствую себя, как прополощенным в тазу с мыльной водой. Будто молчание – это то, что подают после завтрака на десерт, но никак не после сна. Можно наслаждаться им весь день, но с утра обязательно нужно выговориться и поднять градус настроения. Все лучшие мысли приходят в тишине, а раздражение в разговоре.

По холодному паркету в душ. Мои шаги всегда легкие, бесшумные, а вот у Кати, хоть она и девочка, как у слона. И еще меня призывает быть таким же, мол, если шаги будут громкие, то можно услышать, как человек подходит сзади. Как будто за ней всегда кто-то ходит или напугать пытается постоянно, поэтому она на дух не переносит тихие шаги. А меня пока не пугает моя паранойя и, если кто-то захочет подойти ко мне сзади и напугать, то пусть так и сделает. Зачем портить человеку план, если участие в нем куда интереснее?

Но не об этом. Я раньше не задумывался над важной ролью душа в квартире. А сейчас раскрыл истинный его потенциал. Это единственное место, где можно запереться от всех остальных и поговорить с самим с собой. Стоишь под водопадом горячей воды, наливаясь смысловой тяжестью, где и похвалить, и поругать себя можно; под водопадом холодной звучит, будто ты морж или закаляешься. Намываешь голову, а про себя говоришь разные приятные вещи, даже те, что ты ещё не заслужил услышать. Просто нахваливаешь себя за разные мелочи, настроение поднимаешь, налаживаешь невидимую связь с миром и устанавливаешь коннект, сразу чтобы вселенная понимала, что ты настроен решительно изменить свою жизнь, но ровно до момента пока не вышел из душа.

Зарядка – общий привет всему организму. Растянул и потряс костями, похрустел спиной. В зеркале сразу новый человек, а по внутренним ощущениям старый запыхался и присел перекурить на бордюр. Но сделал это за подъездом, чтобы его не было видно Аполлону утренней разминки.

Завтракаю один. Сижу спиной к окну и доедаю холодный омлет. Кажется, что в одиночестве кухня выглядит иначе. На всём следы масла, будто со шланга обрызгали. На мебели частичные сколы, хотя откуда им взяться на том, что всю жизнь стоит на одном месте? Кто дерется с мебелью пока мы спим?

Холодильник, как братская могила для магнитов, что всю жизнь будут напоминать о том, что когда-то было, но уже не повторится. Вообще, что за мода на магниты? Мне кажется такая же, как и на фотоальбомы. Запихнуть как можно больше всего, написать в каком году это случилось и поставить галочку, мол, год не просран, а документально запечатлен. У стены уставший стол, на нем кашляющий чайник, что нужно выключать самостоятельно и две солонки, что достались по наследству и выглядят, как два бессмертных воина в борьбе соли и перца. На столе обязательно лежит еще какой-то бесполезный мусор, а над ним круглые настенные часы – классика постсоветского дебилизма. Как будто были какие-то негласные соревнования, и каждая семья бессознательно старалась победить при выборе очередных аляпистых часов.

Интересно, Бог именно это задумывал, когда нас создавал или был какой-то другой план, но мы его успешно сожгли на первом костре? Все вещи что нас окружают, они вообще полезные или без них можно обойтись? Люблю такие вопросы, над которыми можно подумать в тишине, представляя, что будет, если…

Вот, что будет, если убрать обои из квартир? Останется голая отштукатуренная стена, но с такими же пятнами от жира и масла по всем углам. Ощущение, будто у масла есть пулемет, из которого оно по ночам обстреливает кухню. Или стены были бы зеленого цвета, как в подъезде. Тогда можно и подъезд называть комнатой, только общего пользования и спать там можно, только все пялиться будут. Неприятно. В общем такие вопросы – часть моего утреннего ритуала.

За стеной булькает телевизор, пока я булькаю в раковине. Чайник тоже булькает, но ему нужно помочь выключиться.

– Кать, где новые губки?

– Там же, где и всегда.

– А может ты мне координаты скажешь или геолокацию отправишь, чтобы я не заблудился в поисках?

– Под раковиной, Леша. Под раковиной.

– Спасибо. Спа – си – бо!

Среди туч проглянуло солнце и небольшим лучом