Странная практика - Вивиан Шоу

– Прошу прощения, – сказала она, направляясь к нему.

Как только они оказались в хорошо знакомой светлой и теплой кухне, ей стало чуть легче. Тут был сплошь голубой кафель и светлое дерево, радостные красновато-желтые медные кастрюли и сковороды уравновешивали холодную утилитарность нержавейки… а сейчас ее к тому же наполнял аромат по-настоящему хорошего кофе. У Ратвена была кофемашина «Ла Симбали» – серьезный агрегат.

Он вручил ей большую керамическую кружку. Грета признала в ней одну из тех, в которые он обычно наливал кровь, и невольно чуть улыбнулась, глядя на ее содержимое… а потом вынуждена была подавить нахлынувшую и совершенно неуместную растроганность: не было никаких оснований для того, чтобы из-за приготовленного для нее Ратвеном в четыре утра латте прослезиться.

Он здорово умел варить кофе, что немного бесило. С другой стороны, будь у нее столько свободного времени и лишних денег, как у него, она, возможно, тоже стала бы осваивать и оттачивать новые умения – просто для того, чтобы отогнать маячащий призрак скуки. Ратвен не предавался обычным вампирским экзистенциальным страхам, что радовало, но Грета прекрасно знала: у него бывают приступы чего-то вроде депрессии, особенно зимой, и ему необходимо чем-то себя занимать.

А вот у нее занятие есть, пришлось напомнить себе, отпивая кофе и на секунду закрывая глаза: вкус у этого кофе был не хуже его аромата, а может, даже и лучше. «Сосредоточься, – приказала она себе, – ты не в гости пришла». Судя по спокойному поведению Ратвена, ситуация была не экстремальной, однако она приехала сюда работать.

Грета слизнула с верхней губы кофейную пену.

– Ну, – проговорила она, – рассказывайте, что случилось.

* * *

– Я… – Ратвен со вздохом привалился к столу, скрестив руки на груди. – Честно говоря, сидел, плевал в потолок и писал гадкие письма в «Таймс» насчет того, как ненавижу эти отвратительные небоскребы, которые нашим вандалам позволяют строить по всему городу. Как раз дошел до особо едкой фразы насчет тех, кто поджигает чужие машины, – и тут кто-то постучал ко мне в дверь.

Стадия пассивно-агрессивных писем говорила о том, что уровень его хандры приближается к критическому. Грета молча кивнула, внимательно глядя на него.

– Не знаю, читали ли вы низкопробную книжонку под названием «Вомпир Варни, или Кровавый пир»^[2], – продолжил он.

– Сто лет назад, – ответила Грета. Она прочла практически всю классику ужасов, как хорошо известных, так и не слишком – в исследовательских целях, а не ради их литературных достоинств. Большинство произведений было полно более или менее забавных заблуждений в отношении тех личностей, которые якобы в них изображались. – Она была гораздо смешнее вашей неофициальной биографии, вот только сомневаюсь, что намеренно.

Ратвен поморщился. Он утверждал, что «Вампир» Джона Полидори был по большей части клеветой: одного упоминания этой книги оказывалось достаточно, чтобы вызвать возмущенные заверения в том, что между ним и лордом Ратвеном, фигурирующим в повествовании, нет ничего общего, кроме фамилии.

– Авторы хотя бы пишут без ошибок, в отличие от чертова Полидори, – проворчал он. – Я бы сказал, в «Кровавом пире» примерно столько же исторической правды, что и в «Вампире», иначе говоря – не слишком много, но там хотя бы в именовании нет ошибок: Варни, в отличие от меня, вомпир.

– С лунной зависимостью? Я с такими еще не сталкивалась, – сказала она. Сквозь усталость пробился академический интерес.

Все вампиры, с которыми она была знакома, относились к классическим дракуланам – таким был и сам Ратвен, и еще несколько других лондонцев. Луннозависимые встречались намного реже вампиров-дракуланов по нескольким причинам, главной из которых была острая (и крайне неудобная) аллергия на любую кровь, кроме крови невинных девушек. Конечно, у них было и очень удачное свойство возрождаться от лунного света в случае своей гибели, что, надо полагать, служило небольшим утешением в процессе мощного кишечного расстройства, вызванного отклонением от диеты.

– Ну что ж, – отозвался Ратвен, – теперь столкнетесь: он объявился у меня на пороге без всякого предупреждения, в таком состоянии, что краше в гроб кладут, – и потерял сознание прямо в прихожей. Сейчас он спит на диване в гостиной, и мне хотелось бы, чтобы вы его осмотрели. Не думаю, что есть реальная угроза, но он ранен (похоже, какие-то маньяки накинулись на него с ножами), и мне было бы спокойнее, если бы вы взглянули.

* * *

Несмотря на относительно теплую погоду, Ратвен разжег камин, а существо, лежащее на диване, оказалось укрыто двумя одеялами. Грета перевела взгляд с него на Ратвена, а тот чуть пожал плечами, озабоченно нахмурившись.

По его словам, сэр Фрэнсис Варни со всем своим аристократическим званием и прочим вышел из обморока быстро и весьма оживился, получив кое-какую первую помощь и кружку подходящей горячей крови, сдобренной бренди. У Ратвена в дорогом холодильнике с морозилкой хранились запасы всех видов этого продукта, пополняемые Гретой за счет довольно-таки незаконных манипуляций с поставками (она знала кое-кого, кто знал другого кое-кого, кто работал в банке крови и не гнушался спасением не годящихся к использованию доз от печи для уничтожения биологически опасных материалов).

Сэр Фрэнсис выпил все содержимое кружки с явным удовольствием и моментально заснул, как только Ратвен перестал ему мешать, после чего Ратвен позвонил Грете и попросил приехать к нему на дом.

– Мне что-то не нравится его вид, – объяснял Ратвен теперь, стоя в дверях с нехарактерной для него нерешительностью. – У него небольшое кровотечение – рана на левом плече. Я ее промыл и перевязал, но кровь продолжает сочиться, что на нас не похоже.

– Да, – согласилась Грета, – не похоже. Возможно, луннозависимые и классические дракуланы по-разному реагируют на травмы тканей, но все равно регенерация уже должна была закончиться. Вы правильно сделали, что позвонили.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил он, оставаясь в дверях.

Грета придвинула к дивану стул и села.

– Может, еще кофе? Идите, Ратвен. Я буду здесь, а вы идите дописывать свое недоброе письмо редактору.

Когда хозяин дома ушел, она заправила волосы за уши и наклонилась, чтобы осмотреть пациента. Тот занял в длину весь диван: голову пристроил на один подлокотник, а одну узкую ступню положил на другой, выпростав из-под одеял. Быстро прикинув, Грета решила, что он по крайней мере на пятнадцать сантиметров выше Ратвена, а может, и больше.

Его спутанные волосы, пронизанные сединой, были впечатляюще длинными – типичная прическа стареющего солиста рока, как подумалось Грете, однако больше ничего в нем не соответствовало стилю Мика Джаггера. Старомодное лицо, почти пуританское: длинный узкий нос, глубоко посаженные глаза под густыми бровями, узкие губы, обведенные привычными морщинами осуждения.