Дочь забытой империи - Чучело Мяучело

клониться к закату, они решили подняться на один из холмов, чтобы разбить лагерь и отдохнуть. С вершины открывался вид на бескрайнее море и на темнеющий лес, что простирался до самого горизонта. Галвиэль наконец уселась на мягкую траву и ощутила, как усталость, накопленная за день, наконец отпускает её. Она медленно осмотрела холм, и её взгляд зацепился за небольшой подберёзовик, который пробивался сквозь опавшие листья.

Она коснулась его шляпки длинными пальцами, словно стараясь ощутить подушечками свежесть гриба, и задумчиво произнесла:

— Я представляла себе эти острова иначе. Думала, тут растут пальмы, вокруг летают экзотические птицы, а на берегах дремлют белые песчаные пляжи. Но здесь всё как на материке, и даже грибы те же.

Ройдар, разводя костёр, усмехнулся, бросив на сестру взгляд поверх горящих веток:

— Такие острова находятся на юге. Там, где солнце печёт немилосердно и где волны несут аромат цветущих деревьев, а не запах йода и водорослей. А здесь климат похож на наш: леса, мхи, даже берёзы те же. — Он задумчиво подбросил ещё одну ветку в огонь, наблюдая, как пламя обхватывает её, и добавил, с мягкой усмешкой: — Знаешь, тебе бы следовало больше путешествовать, чтобы увидеть разнообразие природы. Мир ведь не заканчивается за пределами Древних Террас.

Галвиэль сжала губы, в её глазах на мгновение промелькнула обида, и она отвернулась, глядя на далёкие деревья, окрашенные в красноватые тона заката.

— Было бы с кем путешествовать, — тихо пробормотала она, словно не ожидая, что Ройдар услышит эти слова.

Но он услышал, и сердце его на мгновение сжалось от внезапного сострадания к сестре, которую он всегда видел лишь снаружи — надменной, гордой и непоколебимой.

Он ничего не ответил, но взгляд его стал мягче, и он принялся подбрасывать ветки в огонь, позволив Галвиэль уйти в свои мысли. Над ними раскинулось небо, которое медленно темнело, превращая день в ночь. Галвиэль посмотрела на звёзды, которые начинали зажигаться на небосклоне, и задумалась о том, что, возможно, они оба ищут не только ответы на вопросы о прошлом, но и новые пути к чему-то, что давно уже потеряли.

Ночь укрыла холмы и море своим звёздным покрывалом. Галвиэль лежала на мягкой подстилке из собранного мха и тонкой ткани, которую они взяли с собой, и старалась устроиться на твердой земле поудобнее. Холодный ветер с моря заставлял её плотнее завернуться в плащ, но, несмотря на это, сон к ней никак не приходил. В голове, как мимолётные тени, всплывали образы прошлого.

Она ласково поглаживала свой клинок, Звёздный Кристалл, украшенный изящными эльфийскими узорами, и в её памяти всплывали те времена, когда мать, королева Селестриэль, учила её магии, поведению при дворе, а также самым сложным аспектам эльфийского этикета. Воспоминания были словно кусочки разбитого зеркала. Каждый фрагмент отражал моменты их жизни: как Селестриэль показывала дочери, как вызывать ветры и проращивать зелёные ростки из земли. Как они танцевали под вечерними звёздами в садах старого дворца… Галвиэль закрыла глаза, и ей на миг показалось, что она вновь слышит голос матери, мягкий и певучий, словно шелест листвы в летнюю ночь.

Затем её мысли унеслись к подругам. Она вспоминала, как к ней приезжала Квинтоэль, всегда такая утончённая и сдержанная, но с искрой любопытства в глазах. Они обсуждали магию и новейшие изобретения эльфийских мастеров, гуляли по заповедным лесам, иногда смеялись над молодыми эльфами, которые пытались произвести на них впечатление. Галвиэль невольно улыбнулась, вспоминая их встречи, наполненные беззаботностью и весельем. Но где сейчас Квинтоэль? Жива ли она? Галвиэль с грустью подумала, что если удастся восстановить прежние связи, она бы с радостью узнала, что стало с её давней подругой. Возможно, они даже были чем-то больше, чем подруги, но это давно в прошлом…

Утро пришло холодным и свежим. Её разбудил голос Ройдара, который стоял над ней с лёгкой усмешкой:

— Ваше высочество, пора выдвигаться! — Его голос был наполнен сарказмом, брат шутливо поклонился, словно перед королевой.

Галвиэль потянулась, недовольно нахмурив брови:

— А к чему все эти кривляния, брат? Ты ведь и сам принц, между прочим. — Она села и принялась собирать свои вещи.

Ройдар лишь пожал плечами, поправляя свой дорожный плащ:

— Терпеть не могу, когда меня так называют, — признался он, делая серьёзное лицо. — Я никому не позволяю обращаться ко мне как к принцу. Я ведь простой лесной егерь, не более.

Галвиэль, смеясь, передразнила его, высунув язык:

— Бе-бе-бе, наш принц не хочет быть принцем! — её тон был издевательским, но в глазах светилась искра задора, которая возвращала их к временам беззаботного детства.

Собрав вещи, они вновь вышли на прибрежную дорогу, оставляя за спиной ночной лагерь. Утренний свет заливал холмы и море, придавая всему окружающему особый золотистый оттенок. Вдали на синем горизонте показались несколько небольших парусных судов, которые лениво покачивались на волнах. Возможно, это рыбацкие лодки возвращались с уловом. Галвиэль остановилась на мгновение, разглядывая кораблики, пытаясь угадать их назначение, и почувствовала лёгкий укол зависти к простоте и стабильности жизни, которую вели рыбаки.

Но вскоре путь привёл их к очередной рыбацкой деревне, которая была куда крупнее, чем деревня Густава. Здесь уже встречались настоящие каменные дома с черепичными крышами, склады и даже небольшая церковь с высокими окнами. Над поселением возвышался шпиль церкви Святой Матери, на котором был установлен святой символ — половинка солнечного диска, позолоченная и сверкающая в лучах утреннего солнца. Галвиэль на мгновение остановилась, разглядывая этот символ, и лицо её стало серьёзным.

— Посмотри на них, Ройдар, — сказала она, указывая на шпиль. — Люди воруют у нас всё, даже наши верования. Когда-то это был простой языческий культ поклонения солнцу, а теперь посмотри на них: полноценная церковь со своими догмами, иерархией, священными книгами. Вечно эти люди что-то берут и присваивают себе!

Ройдар кивнул, но ничего не сказал, чувствуя, что сестра вновь уходит в свои размышления о людях и их недостатках. Он знал, что для неё это как старое, никогда не заживающее ранение.

Галвиэль, оставшись наедине со своими мыслями, всё же тихо прошептала молитву Элорандрии, эльфийской богине жизни и перерождения, обращаясь к ней с просьбой о помощи в их путешествии. Она не была особо религиозна, но в этом суровом мире, где вокруг было так мало знакомого и родного, ей вдруг захотелось найти хотя бы каплю утешения в древних верованиях её народа.

Дети, заворожённые видом необычных гостей, подбежали к ним, тыкая пальцами и крича:

— Эльфы! Эльфы! Смотри на их уши!

Детские голоса звенели, как маленькие колокольчики, нарушая утреннюю тишину деревни. Селяне,