Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

— Так и станется, — заявил Даго. — А когда я тебя вызову, расскажешь, о чем говорят возвышенные мною люди, что говорят обо мне мои приятели, над чем подсмеиваются, чего боятся. Только в борделе люди показывают свое истинное лицо, я же хочу знать правду.

— Так и станется, — повторила Арне слова Пестователя.

А когда сделалось совсем темно, она подала ему серый плащ с капюшоном, сама накинула на себя такой же, и оба они покинули посад, направляясь к вратам града. Из борделя они вылезли по лестнице из заднего окна прямо на берег озера. Внизу, в большом зале, слишком ного было савроматских воинов. Некоторые из них лапали голых проституток, но большая их часть просто упивалась на умор, чтобы подавить в себе страх перед грядущим. Ведь когда Кендзержа открыл им ворота Крушвица и признал Зифику своей королевой, им казалось, что быстро побратаются со здешним народом, возможно, навсегда уже останутся в этом богатом граде за крепкими стенами. Но Зифика, дабы пробудить послушание местных, с самого начала заставить их три десятка виселиц и повесила на них тех, которых градодержец обвинял в том, что они остались лестками. Были ли они и вправду в чем-то виноваты, устраивали ли заговоры против Зифике и савроматам — никто им ничего не доказывал. И как раз с того момента, может, как раз потому жители града стали пришельцев избегать, закрывать перед ними двери своих домов, не проявлять гостеприимства или благожелательности. А позднее пришло известие, будто бы Пестователя вызвали из Страны Мертвых, и вскоре он прибудет в Крушвиц, чтобы судить живых. И тогда-то савроматы испытали чуть ли не материальную враждебность — отпадали только что приколоченные подковы к копытам лошадей, находили порезанные ножами кожаные седла и подпруги; чужаки боялись в одиночку ходить по вечерам по узким улочкам посада. Теперь же остатки савроматской армии ушли в Мазовию, а оставшиеся воины понимали, насколько они немногочисленны и слабы, и что они обречены на то, чего, казалось, желали им все в этом граде — на дни гнева Пестователя.

— Вьюноша к королеве веду, — заявила Арне стражу у ворот.

Тот ее узнал. Он тоже знал, что королеве должны привести молодого человека, как это уже неоднократно бывало. На внутреннем дворе горели факелы, конюхи разносили корм лошадям в конюшнях. В двух местах горели костры, у которых устроилось по нескольку воинов. На валах стражу держали немногие верные Зифике савроматы. Даго размышлял над тем, где находится Госпожа Клодава и два десятка лестков, которых в Крушвиц завели тайком, вслед за купеческим караваном. Быть может, они прятались в конюшнях, а может уже были во дворе, спрятавшись в парадном зале или в какой-то из комнат.

Во внутреннем дворе, на балке, выступающей из-под крыши одной из конюшен, кто-то висел в веревочной петле.

— Это Кендзержа, — шепнула Арне.

— Значит, не придется пачкать своего меча, — так же, вполголоса, ответил ей Пестователь.

У входа в громадный двор на страже не было никого. В обширных сенях внизу горел один лишь маленький светильник, второй находился на площадке лестницы, ведущей на второй этаж. Повсюду царил полумрак, ниоткуда не доносилось ни единого людского голоса, как будто и не здесь жила владычица Мазовии и части державы полян. Во времена Пестователя, всякий двор, в котором он находился, пульсировал жизнью; в коридорах и сенях сидело и крутилось множество лестков, прибывали сборщики дани и владыки за приказами, днем и ночью народ работал в канцелярии, принимая гонцов, высылаемых во все концы страны и к чужим народам. Неужто неожиданно исполнилось заклинание, произнесенное могущественным чародеем — и Зифика уже была мертва?

В сенях второго этажа они вступили в лужу какой-то липкой жидкости, похоже, человеческой крови. Они поняли, откуда та взялась здесь, когда перед дверью в комнату Зифики увидели переодетых савроматами двух сыновей Клодавы. «Вот насколько беззащитен всякий проигрывающий», — подумал Даго и неожиданно вспомнил мгновения, когда его, словно обитую на охоте серну, конееды тащили привязанным к палке за руки и ноги.

Арне постучала в двери комнаты Зифики и, не ожидая разрешения, толкнула их сильной рукой. Вместе с Пестователем она очутилась в давней комнате Ольта Повалы Самого Старшего. Здесь горели целых четыре светильника, Зифика же стояла у открытого окна и глядела в черное небо. Она повернулась к прибывшим и спросила:

— Это ты, Арне?

— Я, госпожа. Привела мужчину, — Арне поклонилась и быстро вышла в сени, закрывая дверь.

Мужчину в плаще с капюшоном отделала от Зифики вся длина комнаты и небольшой столик с лежащей на нем Андалой. Меч Зифики стоял неподалеку от двери. Над широким ложем, покрытым медвежьей шкурой, висел золотой лук аланов и колчан со стрелами. При женщине имелся только длинный стилет.

— Через мгновение сам убедишься, живая я или мертвая, — отозвалась Зифика, резким движением расстегивая мужскую шелковую рубаху и обнажая свои груди.

— Ты мертвая, — сказал прибывший.

Он сбросил капюшон с головы, затем резко сдернул с себя серый плащ. И вот уже Пестователь встал перед Зификой в кольчуге, с мечом, висящим на ремне, в обтягивающих красных штанах, в широком поясе на бедрах, с которого свисал короткий меч. Зифика не проявила страха. Могло казаться, что все ее окружающее и ее же ожидающее, каким-то образом ей совершенно безразлично.

— Убей меня мечом, — произнесла она чуть ли не с мольбой в голосе.

Даго положил ладонь на рукояти Тирфинга, но не стал вынимать его из ножен.

— Зачем же убивать кого-нибудь, кто и так уже мертв, — с издевкой заметил он.

И долгое время стояли они друг напротив друга, ничего не говоря, только глядя один на другого. Даго не сделал шага вперед, она даже не потянулась к стилету, чтобы защититься. Потому что в этот момент и она сама поверила, будто бы Даго вызвали из Нави, а такого человека нельзя победить, нельзя просить у него милости или оставить жизнь. Собственными глазами видела она его обнаженное, мертвое тело, а теперь вот он стоял перед нею живой, такой же, как перед смертью. И кто знает, как долго бы застыли они: он — без чувства какой-либо радости, которую должна предоставлять месть, она же — с чувством, что в ней и вправду что-то отмирает, поскольку была не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой, не могла она произнести хотя бы слово. Но тут за спиной Даго неожиданно открылась дверь, и вошел Херим в кольчуге, на голове шлем, на поясе меч, в белом плаще лестка. Перед