Сказания Фелидии. Воины павшего феникса - Марина Маркелова

Римальд спал, но только металлический звон, возвещающий о посетителях, разбил сновидение, веки Главы «Крылатого» распахнулись, он сел на своем ложе и как будто не спросонья, громко, отчетливо, пригласил:

— Войдите!

Аллер посторонился, пропуская вперед Солона, сам зашел следом, но остался возле порога. Юное солнце еле-еле проникало в шатер, фигура Римальда казалась слабо различимой в застоявшемся сумраке, однако не надо было видеть его лица, чтобы чувствовать внимательный и испытывающий взгляд. Солон, конечно, не знал этого качества Римальда, от неуютного чувства ему стало неловко, он оглянулся на Аллера, будто ища поддержки.

— Гонец от Верховного Главнокомандующего Армией, с посланием, — объявил Аллер, и Римальд шагнул навстречу.

— От Верховного Главнокомандующего Армией? — промолвил он задумчиво. — И что же ты привез?

Солон почтительно склонил голову, вынул из-под плаща свиток и протянул его Римальду. Тот взял бумагу, поднес к глазам, придирчиво разглядывая печать и, не обнаружив обмана, подошел к столу. Там, в наспех выструганном подсвечнике стоял заплывший воском огарок. Пара резких, уверенных движений, стук кремня, и в руках Римальда вспыхнула искра, перебралась на черную загогулину фитиля, и медленно, словно нехотя, тот оброс ровным, желтым, похожим на перышко, пламенем.

Римальд поднес бумагу к огню и принялся читать, долго, боясь ошибиться.

Аллер внимательно следил за своим начальником, надеялся разгадать, что за смысл изложен в письме. Но разгадать что-нибудь в Римальде оказалось не возможно, его лицо оставалось бесстрастным. Наконец он отложил бумагу и обернулся к Аллеру и Солону. Взгляд был тяжелее свинца, губы плотно сжаты, глаза прищурены. С секунду он раздумывал, затем поднялся и в один широкий шаг оказался перед Аллером.

— Труби подъем, — резко приказал он, — чтобы через пять минут весь отряд был выстроен. Шевелись, Аллер! Или ты оглох?!

Аллер не оглох и даже не растерялся. Он метнулся из шатра, остановился у входа и, лишь мельком охватив взглядом лагерь. «Крылатый» еще отдыхал, не ведая, что скоро от спокойного сна останется лишь воспоминание. Аллер схватился за пояс. Там, рядом с мечом, висел горн — окованный медью, превращенный мастером в инструмент, рог горного козла. Он передавался из рук в руки вместе с постом стража лагеря. Аллер никогда прежде не трубил и не представлял, что это за ощущение. Он стиснул рог, поднес его к губам и, не прикрывая глаз, гордо вскинув голову и выпятив грудь, дунул изо всех сил.

Казалось, что весь мир сотрясся. Чистый, тяжелый звук вырвался из воронки и, растекаясь, накрыл лагерь, деревню, холмы, небо… Аллер вдохнул глубоко и снова выпустил воздух. Душа рванулась вон, лопнули сдерживающие ее цепи, упали и разбились оковы.

Протрубив в третий раз, Аллер ощутил слабость, но не бессилие. Неоправданная радость и наивное восхищение: то, что знакомо человеку в детстве, но что бесследно исчезает с возрастом.

Но восторгам отвелось не слишком много времени. Из шатров высыпали воины. Лохматые, наспех собранные, в смятой одежде, но при оружии, они спешили к маленькой площадке в центре лагеря. Уже через минуты после третьего сигнала на площадке появился, хоть и разноперый, но ровный строй. Сам Аллер встал во втором ряду и вместе со всеми, когда перед строем появился Римальд, замер, вскинув подбородок, приветствуя Главу отряда.