Чёрный фимиам - Алена Харитонова

— Да. Я бы их взял, — ответил Кьен Тао.

— Наслышан, что вы отличный воин, однако же эта троица…

— …всего лишь жалкий сброд, — улыбнулся собеседник. — В моём грядущем путешествии им будет куда безопаснее со мной, чем без меня. В моих путешествиях всегда так.

Судья уважительно кивнул.

— Раз так, не мне вас учить. Однако просто отдать этих проходимцев я не могу, — развел он руками. — Но! Могу назначить твёрдую цену. Город должен вам награду — один серебряный талгат. Тогда эти трое будут стоить именно столько.

— Приятно, когда сложные дела легко и по закону решаются, — саворриец отпил вина. — А вы, кстати, интересуетесь иноземными диковинами? Приходите завтра, посмотрите, что я привез. Уверяю, многое вас удивит.

— Почему не сегодня? — его собеседник явно был разочарован. Видимо, он рассчитывал приобщиться к товарам Кьен Тао самым первым из всей знати Миль-Канаса.

— Сегодня я хотел посмотреть схватку на кругах. Говорят, ожидается невероятный боец.

— Сходите, раз собирались, — вздохнул судья. — Но обычные круги… Давайте завтра встретимся, и я расскажу, что ожидается на большой арене. Вот там бои — так бои! А пока — как поступим с вашими рабами?

— Женщину пусть отмоют и доставят ко мне в гостиный дом. Мужчин на несколько дней оставлю здесь, только проследите, чтобы не умерли и чтобы…

— Я вас понял, понял, — судья кивнул. — Передам стражникам. Всё движимое имущество сохраним в целости и сохранности. Ввиду тяжести их преступлений они продаются вам в полное владение бессрочно и без ограничений по способам использования. Женщину, разумеется, доставим. Владейте с удовольствием. Но есть небольшой нюанс. Она сказала на допросе, что родственников не имеет, потому, если у неё родится ребёнок, он будет принадлежать вам. Однако если вдруг появится её родня и предъявит на ребёнка права, вы имеете право потребовать, чтобы это дело разбирал я.

Кьен Тао тонко улыбнулся и отвесил короткий вежливый поклон:

— Не думаю, что так надолго задержусь в вашем славном городе, но судьба любит пошутить. Поэтому благодарю за разъяснения.

* * *

После того как вырвало, стало чуть легче. Правда, вся спина взмокла от противного ледяного пота. Но в остальном Кирга довольно быстро очухалась. Она была живучая, в общем-то. Не из тех неженок, которые ходят в шелках и атласе. Да чего там, те неженки тут бы и нескольких часов не протянули — в подвале, в колодках, на голых камнях, да еще после того, что сделал с ними узкоглазый урод.

Так себя успокаивала воровка и грабительница, заглушая страх, который после короткой встречи с чужаком буквально выедал её изнутри. Сперва она даже хотела позвать стражника и пожаловаться, рассказать, что против неё учинили самое чёрное, прямо-таки чернющее колдовство. Впрочем, быстро остыла: кто ей поверит? Он человек богатый, сразу видно, уважаемый — путешественник, купец, да и деньжата водятся. А она? Преступница в лохмотьях. Душегубка.

С узкоглазым стражник разговаривал вежливо, чуть не с придыханием, а её, уходя, сапогом в бок пнул. Да… от таких помощи не дождёшься. Драг их всех поставь на четвереньки и отдай своим бешеным псам вместо сук!

Кирга мечтала, как Драговы псы будут крыть её обидчиков, роняя тем на спины ядовитую слюну, а солнце тем временем ушло от крохотного оконца-щели. В подвале стало совсем темно. Рядом зашевелился Сирк — начал приходить в себя. Кирга с трудом поднялась и, неловко ступая вдоль стены, направилась к мужу, но в этот миг дверь снова открылась. Воровку ослепило сияние факела, она зажмурилась, и тут же два стражника схватили её под локти, толкнули к выходу, от которого пинками погнали прочь из темницы.

А на улице ещё стоял день! Солнце светило! Удивительно, как долго тянется время в заточении.

Один из стражников, пока Кирга щурилась, снял с неё колодки, дал напиться. Но она сперва чесаться начала, такой зуд одолел. И только после этого припала к треснувшему кувшину и пила, пила, пила…

— Эй! — стражник отобрал воду. — Разорвёт. На вот.

Он поставил к ногам узницы деревянное ведро с водой, бросил в него мочало:

— Мойся. Да как следует. Тряпьё своё сюда давай.

Воровка вперила в него враждебный взгляд.

— Попользовать решили? — спросила она с ненавистью.

Стражники переглянулись и заржали:

— Ты себя видела? Попользоваться… Да лучше в собаку пихать, чем в тебя. Мойся, вшивая.

Про себя Кирга порадовалась, что они сочли её вшивой. Быть изнасилованной прямо на тюремном дворе не особо хотелось. Ну а что им в собаку пихать лучше — так вольному воля. Пусть пихают.

Она разделась и начала мыться, а когда отжимала волосы, один из стражников бросил ей какие-то воняющие пылью тряпки.

Воровка развернула комок. Это оказалось платье — старое, но крепкое. Бабёнка, что его раньше носила, видать, совсем коротышкой была. Да ещё и толстухой. Стоило Кирге надеть наряд, стражники в два горла заржали:

— Была чучелом, а стала шваброй в тряпье.

— Не жирными харчами столуюсь, — огрызнулась узница.

— Поговори ещё, — показал ей один из стражников кулак размером с добрую головку сыра. — Руки давай.

Воровка покорно протянула тощие запястья, на которые тут же надели тяжёлые кандалы. Так же поступили и с ногами, а потом пропустили между двумя цепями третью, да такую короткую, что пришлось Кирге семенить, согнувшись к земле. Еще и в эдаком платье.

Твари.

После этого, подбадривая тычками, её погнали по городским улицам навстречу судьбе. Хорошо хоть не на галеры. Видать, на невольничий рынок. Продадут кому-нибудь. Ну да ничего. С хозяином она управится, вывернется, а там давай, Драг, ноги, прощай, славный Миль-Канас! Эх, хоть бы…

Но, к удивлению Кирги, гнали её стражники вовсе не на невольничий помост.

* * *

Стиг стоял за спиной Аурики и задумчиво оглядывал толпу. Считарь распорядился, чтобы охрана обеспечила почтенной гостье удобства и безопасность. Для многоликой освободили место, принесли изящное деревянное кресло с мягкой атласной подушкой. Она чинно уселась.

Горожане, видя богато одетую деву под вуалью и мечника за её спиной, быстро понимали, кто она такая — старались не приближаться. Радовались, что прекраснейшая спрятала от них свой лик. Мало кому захочется наткнуться в толпе взглядом на лицо храмовой девы и увидеть… хорошо если живую и здравствующую женщину. А если давно умершую? Хоть и понимали все, что обличье это переменчиво, как водная гладь, но лицезреть его простым людям было тяжело.

К слову говоря, Стиг не ожидал, что Аурика поступит так зрело. Он думал, ей будут льстить