Почти Целитель 8 - Ставр Восточный

итоге определили, что министру отойдёт 5% прибыли от продаж зельевой мануфактуры в Рассейской Империи. А также пятая часть прибыли в тех странах и областях, в которых он поспособствует новым контрактам. Иван получит «защиту» от любых посягательств чиновничьих и аристократических, которых герой сразу к Изместьеву отсылать будет. Всех и скопом. Мол, без делового партнёра такие дела не решаю, а также «обязательно доложу министру, что Вы затягиваете решение по его вопросу».

Изместьев тут же секретаря вызвал, и договорённости были официально оформлены чин по чину. Лудильщиков дела решил не затягивать. Сразу из министерства направился к господину действительному статскому советнику Шувалову. По прибытии его сразу в кабинет пригласили. А там чудо чудесное ожидало. Иван решил, что не иначе, как магия была использована самой высшей пробы. Ибо все документы готовы оказались, уже в сейфе лежали, только Ваниной подписи и ожидали. Чиновник даже попенял Ивану, что он, Лудильщиков, такой нерасторопный, бумаги все не подписывал и не подписывал…

Так всё и разрешилось, и вроде бы благополучно, хотя грыз Ивана все же червячок сомнения: променял одно на другое, и всё равно как бы в проигрыше не остаться. Но с другой стороны — в деньгах, если сейчас и потерял, то не так и сильно. Если же учитывать, что благодаря Изместеву заказов даже больше, чем раньше станет… А в плане уступки доли — одно дело, когда ты сам делишься, на своих условиях и для своей пользы, и совсем другое, когда из тебя «выжимают» то, что ты дать не готов. Если бы он поддался, на этом могли бы и не остановиться, нападки усиливались бы то тут, то там, пока не опутали по рукам и ногам.

* * *

Ренье-Кристиан, князь Гримальди, ректор университета Монако, почётный член семи академий на трёх континентах, имеющий доступ к самым необъяснимым явлениям этого мира… оседлал пуф у окна своего кабинета и с интересом разглядывал бумаги, разбросанные вокруг него на полу. Ренье ожидал посетителя, а в процессе этого ожидания занимался своим любимым делом — сопоставлял имеющиеся у него массивы информации.

Источники этой информации были весьма разнообразны: от научных отчётов, статей в газетах до случайного словечка, услышанного агентом Ренье в квартале тёмных алхимиков Каира. И вывод, к которому раз за разом приходил неугомонный мозг ректора не поддавался двойному толкованию — человечество теряло себя.

— Ватикан! Слепцы! Они твердят о нашествии демонов! Готовят отпор, строят преграды! Ха!

Ренье приблизил к глазам лист, покрытый странными знаками. Южно-африканские шаманы — они первые обозначили явление как проблему: увеличение проницаемости между мирами. Демоны! Да пока демоны, ангелы или ещё какие обитатели иных миров (кто знает, сколько их?) решат осуществить тесный контакт с человечеством, это самое человечество уже прекратит своё существование как биологический вид.

И, кажется, демоны тоже сделали свои прогнозы, пришли к тем же выводам и бросились на помощь. Да, да, тестирование препаратов, производство которых набирает обороты на всех континентах (а происхождение этих рецептов для Ренье вовсе не было тайной) дают недвусмысленные результаты — демонам необходимо сохранить человечество в нынешнем состоянии.

— Господин ректор, прибыл сеньор Фотинесс. — Дверь кабинета приоткрылась, и в щели показалась головка секретарши. — Прикажете впустить?

— Через минуту.

Собрав разбросанные бумаги и бросив кипу на журнальный столик, Ренье устроился в кресле.

Дверь ещё раз открылась. И в кабинете появился он, Хименос Фотинесс. Доверенное лицо Ренье. Острейший ум. Входил в первую сотню сильнейших магов современности. Кто-то считал его египтянином, кто-то арабом. Хименос Фотинесс был греком, и гордился этим.

Ренье приветствовал человека, который заведовал тайной выездной лабораторией, в которые разрабатывались и исследовались такие вещи, которые категорически не стоило связывать с университетом. И что ректор особенно ценил, хотя никогда не говорил об этом, Хименос был из тех крайне малочисленных персон, которые позволяли себе спорить с «монстром» Ренье.

— Тем не менее я считаю, что легализация ряда доныне запрещённых направлений послужит на пользу нашему делу. Если мы выведем часть наших исследований из тени и установим основное оборудование в Монако, это очень усилит нашу эффективность.

— А зачем?

— Ответ очевиден! Материальная база в университетских лабораториях куда лучше, да и со снабжением проще. Реализация младенцев, конечно, закрыла наши потребности в финансах, но логистика всё ещё оставляет желать лучшего.

Ректор на секунду задумался.

— Нет. Не стоит привлекать лишнего внимания, обстановка всё ещё нестабильна. Сейчас тенденция к легализации и декриминализации, а завтра? Ватикан паству на очередной крестовый поход поднимает. Но, дорогой Фотинесс, я пригласил Вас не поэтому. Я жду ответа: не кажется ли Вам, что мы непростительно опаздываем? Мы научились оперативно определять случаи появления в нашем мире чужеродных вирусов. Назовём их так. И случаев этих становится с каждым днём всё больше. Количество и качество «новшеств » в самых непредсказуемых местах множится такими темпами, что человечество не успевает адаптироваться. Вы сами были свидетелем того, что на поиск излечения простейшей демонической заразы пришлось привлекать лучшие целительские умы нескольких государств. Год назад нам с Вами удалось добыть и препарировать несколько демонов (Ватикан распнет нас, если узнает), выделив из них нечто, что мы определили как «ген адаптивности». Мы сделали предположение, что если привить этот ген человеку, это поможет людям выжить и адаптироваться, оставаясь людьми по сути. Поэтому я жду от Вас результатов исследований.

— Первую модификацию гена мы забраковали сразу. Исследования проводились на приматах, и те уже через несколько часов начинали проявлять признаки демонической природы.

— Та-а-ак! А что со второй частью исследований?

— Если откровенно, с последней нашей встречи подвижек больше не случилось. Подопытные мрут ещё на первых этапах гибридизации. Казалось, что данные, полученные от лечения демонической чумы, должны продвинуть процесс, но надежды не оправдались.

— Мне докладывали, что один из подопытных показывал положительную динамику.

— Что ж, он выжил. В настоящий момент полностью лишился рассудка и превратился в безумное чудовище.

Ренье поморщился.

— Дайте мне минутку подумать, — и отошёл к дальней стене кабинета.

«Меня, конечно, тоже не раз и не два „за глаза“ именовали безумным учёным. Да и трупов мои лаборатории породили не сосчитать, сколько. Но если сравнивать меня и Ренье? Я буду просто верхом адекватности и гуманизма», — пронеслось в голове Хименоса, когда в него упёрся препарирующий взгляд ректора, за которым мелькали миллионы безумных мыслей, большая часть которых (к счастью для человечества) эту голову никогда не покинут. Но и того, что порождал этот сумрачный