Крепостная Эльза - Светлана Машкина

— Помутилась, — кивнула я. — Ничего не помню, и тебя тоже не помню.

В желудке громко заурчало. Ещё бы, я же последний раз ела вчера, в шесть вечера, а с утра не стала завтракать. Решила, что поем после купания, как раз и аппетит нагуляю. Нагуляла, ага.

— Давай свой хлеб, — вздохнула я.

Палиша торопливо сунула мне в руку кусок:

— Ешь, — прошептала она и огляделась по сторонам. — Ты, сестрица, про купание-то никому не говори, а уж про то, что головушкой слаба стала — и подавно. Узнают — к святейшему жрецу отведут, а там, если и после молитвы ничего не вспомнишь, то увезут в дом, где убогие и беспамятные живут. Говорят — худо им там совсем.

Палиша сочувственно погладила меня по голове, поправила на моём плече домотканую рубаху. Вздохнула, покачала головой и продолжила наставления.

— Матушке тоже не говори, и без того ей забот с нами хватает. Сейчас ягод быстро, в четыре руки наберём, скажем, мол за сизихой с утра бегали. А чего надо — ты у меня спрашивай.

Я покорно кивнула — классика жанра. Каждая уважающая себя попаданка делает вид, что теряет память. Как иначе? Не признаваться же, что попала в чужое тело, да ещё и из другого мира. Приходится как-то выкручиваться.

— Отец наш чем занимается? — спросила я.

— Помер же батюшка!

Палиша удивилась моему вопросу:

— И этого не помнишь? Ой, точно Водяник тебя разума лишил! Себя-то помнишь?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Что-то помню, но что — не пойму, как так получилось. Ты помоги мне, сестричка.

У Палаши округлились глаза, она даже отпрянула, словно я сказала что-то удивительное.

— Эська, глупыха белобрысая, как ты сказала? — переспросила она.

— Помоги мне. Пожалуйста, сестричка, я без тебя не справлюсь, — попросила я.

Палиша охнула, прикрыла рот ладошкой и часто-часто закивала.

— Ты спрашивай, спрашивай, я расскажу.

— Маменька наша чем занимается?

— Чего? Вопросы ты какие-то задаёшь, Эська, — покачала головой Палиша. — Чем может баба заниматься, сама подумай? Хозяйство у нас пусть и небольшое, но пригляда требует. Удел свой посадили весной, если погода не подведёт — будем с хлебом. Братишки наши малые ещё, но старший, Илька, уже готовый работник — двенадцать зим ему.

Двенадцать зим? Что это за мир, где работают дети-подростки? Куда я попала и где мои вещи?

Палиша подхватила меня за руку и повела в сторону леса — собирать сизиху.

Ягода по вкусу напоминала нашу чернику, но была намного крупнее и мясистее. Мне понравилась. Вдвоём мы довольно быстро набрали полную корзинку. Палиша ловко, обеими руками, срывала с кустиков спелые плоды и не переставала рассказывать мне о нашем быте.

Источник информации из неё был отличный — похоже, ей нравилось моё внимание и то, что она неожиданно получила свободные уши.

Я постепенно, как пазл, складывала для себя картину окружающего мира.

По земным меркам век 17, может, чуть раньше. Техники никакой, как тягловая сила используются лошади и быки крупных пород. Колесо уже изобрели — и то хорошо, хоть телеги есть. Мы с сестрой жили в довольно большом селе. Палиша умела считать до пятидесяти и уверенно сказала, что дворов в нашей деревне примерно столько, сколько пальцев у неё на руках и на ногах вместе.

Отец наш умер три года назад, как раз перед посвящением последнего, самого младшего, сына.

— Батюшка дровами торговал, поехал в лес, чтобы заработать.

Местный барин, оказывается, разрешал выпиливать сухостой и старые деревья, собирать хворост, грибы и ягоды в своём лесу.

— Барин наш добрый, зазря не обидит, — уверяла Палиша. — Подати, если не можешь вовремя заплатить, всегда разрешает со следующего урожая отдать. Маменька рассказывала, что в Страшное время напали на село лихие люди, поля нам пожгли, в дома красного петуха пустили, баринов дом ограбили. Вынесли всё, что спрятать не успели крестьяне, подчистую. Так потом, когда барин вернулся…

— Откуда вернулся? — не поняла я.

Где, вообще, был добрый барин, пока разбойники грабили село?

— Так убёг же он! Хвала Сильнейшему — вовремя успел, кто знает, лиходеи бы, может, и его не пощадили. Так вот, не перебивай, — деловито сказала Палиша, засовывая в рот, и без того синий от ягод, целую горсть сизихи.

После возращения барин, к великой радости крестьян, не стал требовать податей. Их разделили на несколько лет, чтобы все смогли отдать.

— Говорю же — добрый он у нас.

Угу, очень. Просто барин понимал, что брать-то, в принципе, уже нечего. Выгребешь из закромов последнее — половина населения погибнет от голода и холода в морозную зиму. А так и работники останутся, и подати он, пусть позже, но всё равно получит. Барин не добрый, он умный и расчётливый.

Глава 4

Батюшка наш поехал за дровами перед посвящением младшего сына. Посвящение — обряд, который проходит каждый, ещё ребёнком. Стоил обряд недорого, но после него было положено накрыть стол и угощать едой всех желающих.

Правда, еда предполагалась простая, но всё равно крестьянам это получалось очень накладно. Вот и отправился наш с Палишей отец на дальнюю делянку, где барин разрешал рубить лес. Дрова зимой особенно дороги, продашь — хватит денег чтобы и жрецу заплатить, и перед односельчанами не упасть в грязь лицом.

Жрец служил единому местному божеству — Сильнейшему. По легендам, богов раньше было несколько, но в стародавние времена Сильнейший всех их сделал смертными и один остался на божественном престоле. Да, интересный у них oпиyм для народа, такого я ещё не слышала.

— Тама батюшку сосной и придавило, — вздохнула Палиша. — Думали, обойдётся, полежит-полежит — и встанет. Ведь как ему помирать? Мать наша сирота, помочь ей некому, и без того крутится от зари до зари. Мы малые ещё, да приданое-то всё равно собирать надо. Братики, хоть их и четверо, но какая с них помощь?

— Они все маленькие, что ли? — уточнила я.

Оказалось, что нас с сестрой мать родила через девять месяцев после свадьбы. Потом детей у неё долго не было, и когда вновь округлился живот, отец переживал только об одном — что опять родятся девки.

— Только всё как надо вышло — Илька народился. Потом уж, после него, маменька, как положено справной бабе, стала часто детишек рожать.

То есть если Ильке двенадцать, то перерыв между родами составил пять лет? Ничего себе — долго! Женщина только-только передохнуть успела! У меня не было детей, но даже я знаю, что между беременностями должен быть период, когда мать