Песня Волчьей луны - Лариса Петровичева

— Прикажем не пускать его в дом, — сказала Арьяна. — Вообще никого не пускать.

— Приедет к тебе в госпиталь.

— Скажу Бейлин, чтоб спустила его с лестницы. Она справится.

— Полезет через забор.

— Велю дворецкому сбросить его с другой стороны.

— Пригласит на танец на очередном балу.

— Не думаю, что в ближайшее время нас ждут балы, — ответила Арьяна, и они вдруг рассмеялись хором, как смеются по-настоящему близкие люди. Что-то вдруг мелькнуло золотистой молнией у самых ног; Арьяна провела платком по глазам, стирая выступившие слезы, и увидела крошечного зверька, который испуганно смотрел на них из плотной стены живой изгороди.

Он был не больше котенка — тоненький, хрупкий. Ножки-тростинки оканчивались копытцами, крупные уши трепетали, ловя каждый звук, на почти оленьей мордочке любопытство перемешивалось со страхом. Ирвин осторожно опустился на землю и протянул руку к зверьку — тот повел черным блестящим носом и подбежал к нему с таким веселым видом, словно узнал старого знакомого.

— Кто это? — негромко спросила Арьяна, боясь спугнуть: зверек казался настоящим сбывшимся чудом.

— Ее зовут Гелли, — ответил Ирвин. — Малый копытный девильян. Мы с ней приятельствуем.

Гелли подставила голову под поглаживание, прикрыла темно-карие глаза-бусинки и негромко замурлыкала, как настоящая кошка. Не задумываясь о чистоте платья, Арьяна села на траву рядом с Ирвином; девильян покосился в ее сторону, принюхался, а потом подошел к ней и склонил голову набок, приглашая погладить.

— Ты ей понравилась, — заметил Ирвин. У девильяна была шелковистая теплая шерстка, и весь он был невесомым, сотканным из вечерних сумерек, тумана, снов. Арьяна, кажется, перестала дышать, чтобы не спугнуть это хрупкое, нежное.

— Такая хорошая, — прошептала она. Гелли шевельнула ушами, а потом вдруг прянула в сторону живой изгороди и исчезла в зелени. Ладонь еще помнила ее тепло; Арьяна вздохнула.

— Спасибо, что показал мне ее, — ответила она. Лицо Ирвина вдруг оказалось как-то очень близко — у него были теплые сухие губы, от него пахло уходящим солнцем и кровью, и поцелуй был как раз таким, какой представляла себе Арьяна.

И она откликнулась на него — так горячо, как только могла.

* * *

— Я думал, что ты меня понимаешь. И видишь, что сейчас мне нужна твоя помощь, а не дурь.

Когда они вернулись из парка, то прямо перед домом Ирвин увидел молодого человека в форме и понял, что князь знает о дуэли и очень рассержен. Посланник Кигана с поклоном сообщил о том, что государь немедленно хочет видеть брата; Арьяна посмотрела на Ирвина с нескрываемой тревогой, и он подумал, что у ее губ едва уловимый ванильный вкус, и это как раз то, о чем нужно будет вспоминать во время разговора с братом.

— Я ненадолго, — пообещал Ирвин. Хотелось надеяться, что Киган не слишком зол. Арьяна вздохнула, быстро поцеловала его в край рта и ответила:

— Я тебя жду.

Ирвину хотелось надеяться, что это не просто вежливость. Что истинная все же выбирает его, а не просто ведет себя так, как от нее ждут.

Дворец был погружен в тревожный шум. Работала личная телеграфическая машина князя, получая сообщения со всего Хармирана, со звоном прилетали мгновенники, по коридорам и лестницам торопливо шли курьеры и военные, Ирвин увидел даже одного из журналистов “Времени”, главной газеты страны. Да уж, Аделард очень не вовремя решил поухаживать за чужой женой — тут и без него у всех забот полон рот. Поднявшись к княжескому кабинету, Ирвин прошел мимо секретаря и личного помощника брата, которые при его появлении сразу же прекратили разговор о поставках из Мианара, открыл дверь и увидел брата и Лотара.

Сейчас князь и его канцлер выглядели как отец и сын — выражение усталой тревоги на их лицах было совершенно одинаковым. Киган кивнул в сторону кресла и угрюмо осведомился:

— Ты в своем уме, Ирвин?

Вопрос не оставлял простора для толкований. Кигану уже доложили о том, что младший брат ранил наглеца из дома Пиннет.

— Разумеется, — кивнул Ирвин. — Я делаю то, что мне велит моя честь. Или ты ждешь от меня другого?

Киган вздохнул. Папки, телеграммы, мгновенники и исписанные листы бумаги на его столе громоздились неаккуратными стопками — работы у князя не становилось меньше. Лотар молчал, и Ирвин вдруг задался вопросом: почему он не выручил Бейлин? Все-таки родня…

— Я жду, что в такое тяжелое время от тебя не будет проблем, — отчеканил Киган, и канцлер согласно кивнул. Ирвин мысленно усмехнулся: всегда-то от него одни неприятности. В любом виде, хоть в зверином, хоть в человеческом.

Надо будет подарить Арьяне что-нибудь. Принцессу, конечно, вряд ли можно удивить драгоценностями, но украшения нравятся женщинам сами по себе. Просто знак внимания и признательности.

Она встала рядом с ним и нажала на курок своего смешного оружия. Ирвин до сих пор не мог в это поверить.

— Что ты предлагаешь? — спросил он резче, чем собирался. — Чтобы я молча смотрел, как этот мерзавец крутится вокруг моей жены? Чтобы потом им свечку подержал, лишь бы у тебя из-за этого не случилось новых неприятностей?

Киган посмотрел так, что Ирвин осекся. Лотар вздохнул, словно принимая эстафету от князя, и произнес:

— Можно было просто взять его за шиворот и выбросить из дома, ваэрин. Но дуэль… Нет, это совершенно недопустимо. Его отец был одним из лучших друзей князя Горана и всегда заверял государя Кигана в искреннем почтении. Но теперь, когда его сын ранен, семейной дружбе конец. Нам нужны корабли дома Пиннет, нам нужны его капитаны для поставок продовольствия по морю, а теперь он может и отказаться. Я даже уверен, что он откажется, просто для того, чтобы нас проучить.

Ирвин криво усмехнулся.

— Национализация? — предположил он. — Как сделал старина Эдрих Шебеданский?

Киган устало откинулся на спинку кресла. На мгновение Ирвину сделалось жаль его — брат тащил на себе слишком много.

— Возможно, — кивнул Лотар. — Но старый Пиннет тогда просто возьмет и сожжет свои корабли. Он и так, и так их теряет. Ваш поступок был очень безрассуден, ваэрин. Вы младший князь хармиранский, вы должны смотреть дальше и понимать глубже, чем все остальные. Правосудие в руках государя, а не обиженного мстителя. Я всегда считал, что уж вы-то это понимаете.

Ирвин кивнул. Сейчас он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого родители распекают за воровство конфет из шкафа.

— У вас есть ваше положение, Лотар, — сказал он, задумчиво рассматривая старый белый шрам на мизинце правой руки. — У