Костер и Саламандра. Книга вторая - Максим Андреевич Далин

чуть усмехнулась Вильма. — Кто я Прибережью? Междугорская принцесса, что уже очень сомнительно, жена злодейски убитого принца Эгмонда. Святой Альянс — они теперь так себя зовут, Перелесье и Святая Земля, Острова и другие несчастные, кого они вынудят к себе примкнуть, — идёт восстанавливать во всём мире торжество истины, справедливость и порядок…

Наверное, у меня лицо здорово изменилось — точнее, если перейти на язык балагана, рожу перекосило от ярости: Вильма взяла меня за руку, принялась гладить ладонь, мою несчастную клешню:

— Зря я говорю это тебе, дорогая… делаю тебе больно. Побереги силы, милая моя сестрёнка, они ещё нам понадобятся. Я всё понимаю, Карла, дорогая: бывают минуты, когда вдруг становится жаль, что вся эта история не сделала меня неутомимой бесчувственной машиной. Душа болит, душа устаёт… её усталость и боль чувствует даже искусственное тело. Кажется, неуязвимость и самоуверенность — это не о нас, верно? О них, там, с другой стороны фронта…

В дверь постучалась Друзелла:

— Государыня, вы велели дать знать, как только принесут телеграмму о движении войск…

Вильма поправила локон, выпрямилась:

— Спасибо, дорогая. Дайте мне.

И принялась читать распечатанные на машинке сводки.

Я заглянула ей через плечо. Вильма подвинулась, взяла листы удобнее — чтобы было видно и мне.

Названия городов, посёлков, каких-то местечек поплыли у меня перед глазами. Скалистый Мыс… городок Чаячья Пристань… посёлок Тихая Гавань — сгорел практически дотла. Форт Дельфиний — идут тяжёлые бои. Форт Лунный и город Тепловодье — заняты врагом. В Белом Порту — страшные пожары, и с рейда наблюдали дым в предместьях и дальше. Западные Чащи — тяжёлые бои. Наступающую кавалерию Перелесья остановили у местечка Солнечная Роща, идут бои чуть ли не рядом с границей Междугорья…

— Они уже прямо по нашему побережью идут, — сказала я. — Когда я об этом думаю, мне хочется сбежать с солдатами. Я бы их просто… как Дольф.

— Переоденемся и удерём? — в голосе Вильмы явственно слышалась грустная улыбка. — И будем надеяться, что прекраснейший мессир Раш справится один, да?

— Да понимаю я! — сказала я с досадой. — Просто у меня тоже душа болит — аж режет.

— Пойдём в гости к мышонку? — предложила Вильма. — Я его давно не видела. Он отвыкнет от меня — а это плохо. Мало того, что я не могу его кормить, — у меня часто не находится времени даже на то, чтобы обнять его перед сном.

— Не отвыкнет, — сказала я. — Ты не представляешь, как тебя ощущает любой Дар. Как огонёк в ночи.

Вильма, кажется, издала какой-то еле слышный недоверчивый звук — но тут уж я была права! Кроха Гелхард обожал свою названую маму с первой секунды. Не сомневаюсь: он её Даром чуял, у него внутри был компас со стрелкой, вечно настроенной на Вильму. Если наш малютка орал — немедленно умолкал, как только она подходила, и начинал что-то ворковать, как только она брала его на руки.

Но в этот раз ровно ничего не вышло.

Мэтресса Луфа, разведя руками, шепнула, что принц спит. И он впрямь спал, раскинувшись, как морская звезда, разбросав руки и ноги. И только Виллемина нагнулась над его кроваткой, как в дверь детской поскреблась Друзелла:

— Простите ради Господа, что отвлекаю вас, государыня, — прошептала она еле слышно. — За вами присылали из Штаба. Там же вас ждёт и мессир Раш.

Вильма, чуть коснувшись, погладила головку младенца, на миг обняла меня — и быстро, бесшумно выскочила из детской. Я ещё на секундочку задержалась.

Здесь было очень хорошо. Такая тёплая молочная темнота, ночничок в виде улыбающейся луны горел… Будто в мире не было ничего страшного.

Но тут Друзелла эфирным шёпотом окликнула и меня:

— Леди Карла, ожидают и вас.

— Меня? — я даже показала на себя пальцем от неожиданности, но мэтрессе Луфе поклонилась и из детской вышла.

— В Штабе? — спросила я, прикрыв дверь, чтобы не разбудить малышей разговорами.

— Нет, леди Карла, — Друзелла чуть развела руками, мол, к сожалению, не в Штабе, но меня это не удивило. Не в Штаб, но всё по тем же делам, я была уверена. — Мэтр Найл из дома Звёздного Перекрёстка.

Где-то я слышала это красивое имя, но, хоть убей, не могла вспомнить, кого именно так зовут. Кто-то из офицеров, решила я. По делу. И спросила:

— Ну хорошо, куда идти?

— Вас ожидают в Синей Приёмной, — сказала Друзелла.

Я пошла, а по дороге всё думала: если я его не знаю, почему помню имя?

А в Синей Приёмной — в нашей домашней, непарадной, уютной приёмной, в синем атласе, вышитом золотыми рыбками и морскими дракончиками, меня, оказывается, ждал один из наших мёртвых морячков, или фарфоровых мальчиков, как их обозвали в народе. В общем, бывший призрак.

Он стоял у окна, за которым в косом луче фонаря моросил то ли дождь, то ли мокрый снег. Поклонился мне и щёлкнул каблуками по стойке «смирно» — а я подивилась, как его искусственное тело… не знаю, как сказать… притёрлось к нему, прижилось. Мэтр Найл носил усы и бакенбарды с проседью по давно прошедшей моде — и почему-то я догадалась с первого взгляда, что он не юнга, а суровый моряк лет под сорок. Какая-то у него была особая повадка бывалого морского волка.

Вроде бы люди Фогеля им всем делали одинаковые протезы. Но начинаешь общаться — и сразу видишь: вот салажонок, небось, в первом походе утонул, а вот — бывалый китяра, который даже в самую качку за ванты не хватается, а станет пить — ни капли грога ни прольёт, как ни ярись море. Душа просвечивала сквозь фарфор и бронзу.

— Здравствуйте, мэтр Найл, — сказала я. — Вы простите, я ваших флотских правил не знаю, вы — запросто. Садитесь, побеседуем. Вы хотели меня видеть?

— У меня к вам два дела, леди, — сказал Найл ожидаемым басом, очень ему подходящим, но я снова удивилась. Ведь органчики им тоже ставили одинаковые, а голоса разные. Тоже душа влияет? — Первое дело пустяковое: поклон передать от жены. И от меня, но больше — от жены. Передать вам просила, на удачу.

Он полез в карман и вынул что-то крохотное, завёрнутое в платок. Неторопливо развернул — и показал мне бронзового морского дракончика, сплошь покрытого зеленью патины. На голове дракончика, между