Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

Арне не верила в собственные слова. Вот только что могла сказать Мыне, здесь, неподалеку от Плоцка, когда послушалась жерца и разделила армию, данную ей Семовитом? Поздно уже было менять планы похода против Чемы и Ватая.

Внезапно один из воинов закричал:

— Погляди, благородная госпожа, на север! Там виден дым. Все более больший дым. Похоже, это горит Плоцк.

Все перестали кормить лошадей, вскочили в седла и рысью помчались в направлении громадного клуба дыма, который постепенно, будто черный гриб, вырастал перед ними на севере.

Перед закатом они добрались до места, где правый берег Висулы начал резко подниматься, образуя высокий и крутой обрыв. Именно здесь, на вершине обрыва Зифика начала строить могущественную твердыню, строительство завершили Порай с Желиславом. Град мог сопротивляться очень долго, а высокая башня с воротами позволяла стражам наблюдать за обширной частью равнинной Мазовии и за судами, плывущими по Висуле. Под самым обрывом, на берегу реки, иногда заливаемом весенними наводнениями, находился речной порт, а чуть повыше, на искусственных террасах на склоне были построены купеческие склады, и, словно ласточкины гнезда, прилепившиеся к крутой крыше, находились там же десятки домов и шалашей для обитателей не защищенного посада.

Теперь же этот посад догорал, а среди пожарищ крутились десятки норманнов. Это их длинные лодьи были видны в порту, среди десятков судов и лодок, принадлежавших жителям.

Арне с Мыной тут же сориентировались, как происходили здесь события. Наверняка стражники на башне в граде увидели подплывающие по реке длинные лодьи норманнов и предупредили жителей посада, чтобы те спрятались в крепости. Норманны застали покинутые дома в посаде и купеческие склады над рекой. Дома они подпалили, но вот купеческих складов, наполненных просом, пшеницей и ячменем, воском и мехами, приготовленных к плаванию в Витляндию — жечь или грабить не стали. Да и зачем были им нужны зерно или воск? Только лодьи перегружать. Похоже, что их нападение имело какую-то другую цель, чем обычный грабеж.

Увидав почти что тысячу оружных с пиками, на которых развевались красные флажки с белой птицей, нападавшие начали поспешно бежать на свои длинные лодьи. Лодей этих было полтора десятка, и это означало, что норманнов не более трех сотен.

Мына приказал задуть в коровьи рога, звук коровьих же рогов отозвался с надвратной башни. Увидав подходящую армию, некто, управляющий сейчас градом, приказал раскрыть тяжелые крылья врат, чтобы принять неожиданную помощь.

— Град тесный, — сказала Арне Мыне. — Заедешь туда с сотней воинов, я же останусь здесь, чтобы переговорить с норманнами.

— А откуда ты знаешь, что они захотят с тобой говорить? — с изумлением спросил Мына.

Арне приказным тоном сообщила ему:

— Тот, кто раскрыл врата Плоцка — это глупец. Въезжай и захватывай град, пока кто-нибудь не поймет, что ему угрожает, и не закроет врат. О норманнах же не беспокойся. Это для них ворожей приказал приготовить кошелек, наполненный золотыми нумизматами. Сейчас я уже понимаю, почему мне было сказано спешить с маршем на Плоцк.

Укрепленная твердыня в Плоцке приняла Мыну и сотню его воинов. Когда они исчезли за валами града, и врата закрылись, Арне подняла руку вверх и приказала всей своей конной армии остановиться. Все ее воины были изумлены поведением норманнов. Они сбежали с берега на свои лодьи, но не уплывали, хотя им угрожала битва с более, чем восемью сотнями воинами. Они сидели на своих кораблях, которые были привязаны к торчащим на берегу деревянным столбам. В любой момент веревки можно было перерубить мечом, но норманны этого не делали, словно бы ожидая кого-то или чего-то. Одна только Арне знала, что ожидают ее мешочек с нумизматами.

— Езжай к норманнам и прикажи, чтобы их вождь прибыл сюда, ко мне, — поручила она всаднику, что был возле нее.

Тот, не говоря ни слова, помчался верхом в сторону порта и причаленных там длинных кораблей норманнов.

Теперь наступил длительный период тишины, время от времени прерываемой лишь бряцанием упряжи и ржанием чем-то недовольных лошадей. Вся армия внимательно следила за тем, как одинокий всадник с красным флажком и вышитой на нем белой птицей приближался к порту и въезжал на песчаный берег, где привязанные веревками и перемещаемые быстрым течением были пришвартованы лодьи норманнов.

На крепостные валы выбежали десятки жителей Плоцка. Они тоже видели одинокого всадника, который смело приближался к норманнским судам.

Внезапно — в той всеобъемлющей вечерней тишине — из града прозвучал громкий вопль умирающего человека, а потом все услышали вопли убиваемых людей. Только продолжалось все это недолго. Вновь воцарилась тишина, с тем лишь, что с валов града исчезли любопытствующие, а на надвратной башне появились воины Мыны.

Арне же, сидящей на коне и одетой в воинский доспех, той самой когда-то столь красивой Арне, казалось, что у своего уха в этой тишине слышит она ускоренное от телесного желания дыхание Пестователя, столь близким казался он ей в этот момент. Ей казалось, что вдруг открываются ей тайны слов и указаний ворожея с Вороньей Горы. Пестователь послал его к ней, а теперь направляет ее шаги. Это Пестователь приказал где-то далеко завербовать норманнов и приказал, чтобы те сделались угрозой Плоцку в тот самый момент, когда она с Мыной подойдет к граду. Угроза нападения норманнов должна была открыть врата непобедимой твердыни для Мыны и ее самой.

Посланный Арне воин остановился в порту и начал что-то говорить норманнам. Через мгновение с одной из лодей соскочил в воду и направился к берегу огромного роста мужчина, в панцире, сделанном будто бы из рыбьей чешуи, в огромном шлеме бычьими рогами. Он подошел к воину, спихнул того с седла, затем забрался на коня и поскакал в сторону Арне и ее армии.

Приближался он близко и, в конце концов, остановился перед женщиной в нескольких шагах. В знак приветствия и уважения он снял с головы свой шлем, и тогда его рыжие волосы рассыпались по его плечам, словно золотистая шаль. Норманн был молодым и красивым, с широкими плечами и мощными бедрами, обтянутых тугими шерстяными штанами.

Арне тоже сняла с головы шлем, чтобы норманн увидел, что находится перед женщиной. Усмехнулась ему, поскольку чужак ей нравился, на краткий миг она даже почувствовала в себе боль телесного желания.

Парень заговорил на языке донск тунга, но Арне отрицательно покачала головой, не понимает, мол, этого языка. Тогда норманн заговорил по-тевтонски:

— Имеется ли у тебя, госпожа, для меня и моих людей, то, что было обкщано?

— Лично я тебе ничего