Тьма сгущается - Гарри Тертлдав

А потом сквозь Зоссен хлынул поток солдат в сланцево-серых мундирах. Угостить их можно было разве что водой из колодца, и на воду местные не скупились.

А на следующее утро объявился офицер и сообщил:

– Это отличное место для укрепрайона. Мы заставим рыжиков заплатить по всем счетам! С нами силы горние! А вы, крестьяне, переселяйтесь на запад. Если вам повезет, то сможете потом вернуться.

– Но ваше сиятельство, – попытался возразить Ваддо, – ведь в таком случае деревни больше не будет!

В ответ офицер поднял жезл и упер его в лоснящуюся физиономию старосты:

– Еще одно слово, паскуда, и я тебя прикончу! – И тут же принялся отдавать приказы, целью которых было превратить Зоссен в неприступную крепость. По крайней мере, в понятии того офицера.

Но уже следующий его приказ прервал отчаянный вопль полкового кристалломанта:

– Ваша милость! Рыжики прорвали оборону на южном направлении! Если мы попытаемся окопаться здесь, по нам ударят с фланга!

– Будь они прокляты! – зарычал офицер. – Мы ведь могли удержаться здесь!

Его скулы заходили ходуном, и лежавший поблизости Гаривальд услышал скрип его зубов. Но тут плечи офицера поникли.

– Кто бы там ни командовал, только сложить голову запросто так я ему не помощник. Отступаем! Снова отступаем!

Но некоторые из его людей, не дожидаясь приказа, уже начали короткими перебежками двигаться в сторону запада. И, похоже, опыт у них в этом был немалый. Гаривальд только дивился: это ж откуда надо было тикать, чтоб так навостриться!

– Староста! – загремел офицер, и Ваддо опасливо прихромал пред его не очень ясные очи. Губы офицера брезгливо искривились: – А, это ты. Слушай сюда: если в вашей глуши вдруг найдется кристалл, закопай его поглубже. Тебя ой как не обрадует, если я расскажу, что рыжики с тобой сделают, если его найдут.

И не дожидаясь ответа, он круто развернулся и ушел. Гаривальд видел нешуточную внутреннюю борьбу, отразившуюся на лице старосты: чью сторону взять – короля Мезенцио или конунга? Или свою собственную?

– Гаривальд! – вдруг позвал Ваддо.

– Чего тебе? – проворчал крестьянин. Он заранее знал, что скажет ему этот стручок. Куда ему копать землю, убогому-то, хромому! И оказался прав.

– Возьми лопату и ступай за мной, – приказал Ваддо. – Лучше спрятать кристалл подальше. А времени у нас, почитай, и вовсе нету.

В душе желая, чтобы староста нашел кого-нибудь другого, Гаривальд отыскал где-то лопату и вскинул ее на плечо. Староста заскочил в дом (который, кстати, совсем не пострадал от бомбардировки) и тут же появился с кристаллом в руках. Затем он повел Гаривальда к одной из воронок в своем огороде.

– Закопай его на дне, – угрюмо молвил староста. – Все равно земля сейчас дыбом встала – кто там докопается!

– Ой, чтой-то мне боязно, – вздохнул Гаривальд, но все же прыгнул в воронку и принялся за работу.

Однако от старосты любой гадости следовало ожидать, и потому он копать – копал, да с оглядкой. Мало найдется крестьян в Зоссене, кто сказал бы о старосте доброе слово. Даже если придут рыжики, им тут же добрые люди про него такого нарасскажут, что ему небо с овчинку покажется! Вот только и Гаривальду тогда тоже придется ох как несладко!

Размышляя подобным горестным образом, Гаривальд зарыл кристалл, присыпал его сверху землею и полез вон из воронки. По дороге домой он украдкой выкинул лопату.

А когда он ступил на порог родного дома, в деревню вломился первый альгарвейский бегемот. Гаривальд так и застыл на пороге, глядя на зверя во все глаза. Никогда в жизни он не видел подобных чудищ – ни на картинке, ни наяву. «Ой какая зверюга! Да что ж это делается?!» Рога чудовища были окованы железом, а кольчужная попона рыжела пятнами ржавчины – видно, немало боев повидала эта скотина! Тяжелая поступь бегемота сотрясала землю, и каждый шаг отзывался звоном ржавой попоны. А еще разило от него… не то как от загнанной лошади, не то как от козла – не разберешь. Но противно.

На спине чудовища сидели четыре альгарвейца – впервые в жизни Гаривальд увидел живых альгарвейцев. А за первой тварью из леса появились еще две. А под их прикрытием потянулись пехотинцы в килтах. Песочный цвет их формы напомнил Гаривальду забегавших в деревню по зиме волков – так же жадно рыскали между домами.

Один из сидящих на бегемоте рявкнул на языке, который считал ункерлантским:

– Есть здесь ункерлянт зольдатен?

– Здеся нету! – завопили сразу со всех сторон. И многие стали усиленно тыкать в сторону запада, куда ушли полки конунга Свеммеля.

Альгарвейский солдат рассмеялся, кивнул и перевел слова крестьян своим товарищам. Те тут же расплылись в благодушной ухмылке. «Да они же с головой не дружат! Только б им этого не показать!» – пронеслось в голове Гаривальда. Но оказалось, что альгарвейцы не так уж глупы и ничего не принимают на веру. Пехотинцы, разбившись на пары, тщательно обследовали каждый дом в деревне, и если находили какую красивую молодку, то тут же лезли ей под юбку. То там, то здесь раздавались возмущенные вопли, но альгарвейцы ничего плохого себе не позволяли – так, щупали девок, и все. Убедившись, что поблизости врага нет и никто не нападет из засады, они успокоились и стали вести себя благодушно. Даже слишком благодушно для захватчиков.

Наконец наступил торжественный момент, когда в деревню въехал непогрешимый во всех отношениях альгарвейский офицер. Он вел себя настолько высокомерно, что вся ункерлантская знать удавилась бы от зависти. И ункерлантским он владел в совершенстве.

– Где староста этой вонючей задрипанной дыры, лишь по недоразумению названной деревней? – пролаял он.

Ваддо, опираясь на трость, захромал к нему навстречу.

– Я здесь, ваша милость! – дрожащим голосом возвестил он.

Альгарвеец выругался и сбил калеку с ног. И, подкрепляя свои слова пинками, добавил:

– Ты больше не пес конунга Свеммеля! Понял, нет? Ты теперь пес короля Мезенцио! И если ты хоть попробуешь шутить с нами шутки, живо станешь дохлятиной! Понял меня, нет?

И он с видимым удовольствием еще раз пнул Ваддо.

– Я все понял, ваше превосходительство! – просипел староста. – Благодарю за науку, ваше высокопревосходительство!

Глядя на это, Гаривальд прошептал Анноре:

– Выходит, нам теперь по такому закону жить.

Ладонь жены скользнула в его грубую пятерню и с неожиданной силой стиснула мужнины пальцы. И он ответил на пожатие так же крепко, но со всей нежностью и любовью.