Гавань Командора - Алексей Волков

– Мы, значит, тем временем пойдем без охранения? – чтобы скрыть тревогу за ребят, спрашиваю я.

– Почему? С вами будет Барт. На тот случай, если за нами ринутся не все. Но я еще думаю малость пройтись по самой Англии. Когда еще на ее территорию вступит нога русского солдата?

Подобная мысль вызывает смешки и радость среди соратников Командора. Им, прирожденным воякам, радостно высадиться на чужих берегах. Пусть даже потом придется оттуда уйти.

Самое странное в том, что буквально недавно тот же Командор категорически не хотел принимать участия в войне. Зато, раз уж пришлось, сразу развил бурную деятельность и старается сделать все для победы.

– Восстание – серьезно? – уточняет Сорокин. Еще один прирожденный вояка.

– Как получится, – пожимает плечами Сергей. – Признаться, сомневаюсь. Вильгельм постоянно держит там войска. Да и недавние поражения еще не выветрились из памяти. Но чем черт не шутит? Лично я не прочь въехать в Лондон на белом коне.

При последних словах Командор улыбается широко и открыто. Чувствуется, он на самом деле хотел бы проделать такой трюк, но прекрасно понимает несбыточность своих грез.

Интересно, как он тогда поведет себя в России? Война со Швецией не за горами.

Поставим вопрос иначе. Насколько несколько человек способны изменить историю? Тема обсуждалась нами неоднократно, хотя ни к какому выводу мы так и не пришли.

Были ли в нашей реальности походы под Веселым Кабаном? Кто взял Картахену? Мы или неведомый и недоброжелательный к нам капитан первого ранга барон Пуэнти? Плохо, что никто из нас толком не знает событий этого периода времени.

Нет, никакой цели а-ля герои Звягинцева мы перед собой не ставили. Однако даже для того, чтобы выжить в чужом веке, мы просто вынуждены порою действовать активно. Учитывая же некоторые более поздние знания, что-то изменить мы способны. Хотя бы чисто теоретически.

Не зря до поры до времени старательно пытаемся сохранить тайну штуцеров, ракетных установок, зажигательных бомб. Даже спасательные шлюпки и рации старательно маскируем от местных. Хотя здорово сомневаемся, что на нынешнем уровне можно воспроизвести дизельный двигатель или передатчик вкупе с приемником. Ни материалов, ни соответствующей промышленности пока нет и еще не будет очень и очень долго…

Ответа нет. Пока же время во многом изменило нас, подстроило под себя. Пусть не совсем, но влияние чувствуется во многом. И мы совсем не те, которые скоро как три года назад и триста с лишним лет вперед взошли на борт круизного лайнера.

Пока я предаюсь абстрактным рассуждениям, офицеры увлеченно обсуждают план предстоящей операции. Даже Аркаша смотрит на них с нескрываемой завистью. Чувствуется – позови его Сергей с собой, – и Калинин позабудет про торговые дела и азартно ринется навстречу приключениям.

Приключения, кстати, пока называют гораздо вернее и проще – авантюрами.

…Шторм, как и предсказал Сорокин, утихомиривается через день. Уже утром волнение сносное, ветер тоже не норовит порвать паруса, и еще до обеда с якорей снимается отряд Командора. Четыре легких фрегата и три бригантины, обязанных привлечь внимание союзного флота.

Жан Барт, крепкий мужчина средних лет с внешностью просоленного и обвеянного всеми ветрами морского волка, сам провожает уходящих. Они о чем-то беседуют с Командором, очевидно, уточняют принятый план, после чего обнимаются на прощание и Сергей заскакивает в ожидающую его шлюпку. Шлюпка сразу отваливает, а Жан Барт остается на пирсе. До тех пор, пока последний из кораблей не покидает уютную гавань.

По всему городу ходят упорные слухи о предполагаемом вторжении на английские берега. Мол, следом за авангардом туда из Бреста устремятся основные силы флота во главе с Турвилем. Причем с ними пойдут многочисленные транспорты, перевозящие на своих палубах хорошо экипированную и обученную армию вторжения.

И плевать на то, что свободных войск у Франции просто нет. Людям свойственно принимать желаемое за действительное. Надеюсь, наши враги тоже поверят в бродячие слухи. Наверняка найдутся доброхоты, которые тем или иным способом, за деньги или за идею, известят островитян о подступающей к ним угрозе. Свет не без добрых людей. Раз французам обычно заранее становятся известными замыслы англичан, то и последние должны как-то узнавать про предполагаемые ходы противника.

Во всяком случае, для этого сделано почти все. Остальное пусть делают союзники. В смысле, противники.

После ухода рейдовой эскадры мы оставались в гавани долгих пять дней. Теперь не надо было распускать слухи самим. Они уже гуляли автономно, более того, росли, как снежный ком.

Дошло до того, что кое-кто из матросов объяснял причину новой задержки специальным королевским указом. Мол, Его Величество изволил приказать, чтобы все коммерческие суда оставались во французских гаванях и в дальнейшем использовались для перевозки десанта. Причем нашлись моряки, кто сам видел бумагу в капитанской каюте и даже ознакомился с ней. Тот факт, что матросы были поголовно неграмотны, никакой роли в данном случае не играл. Всем все было ясно, и доказывать иное было бесполезно. Понимающе пожмут плечами, секретничают, мол, господа, и останутся при собственном мнении.

На шестой день мы наконец покинули Дюнкерк.

Но как огорчились матросы, когда выяснилось, что путь наш лежит к норвежским берегам! Они уже настроились на другое, а судьба вместо победоносного похода преподнесла обычный рейс.

Обычный – в полном и скучнейшем смысле слова. Даже сказать о нем толком нечего. Малость штормило, менялся ветер, из-за чего часть пути пришлось непрерывно лавировать. Только это привычные морские будни. Романтикой в море не пахнет. Лишь суровый и тяжелый труд, для удобства разделенный на вахты.

Никакие вражеские корабли нам не встретились. Лишь на обратном пути мелькнула вдали парочка британских фрегатов. Связываться с нашей охраной они не рискнули и довольно быстро исчезли с глаз.

Единственное, что стоило помянуть, – в Норвегии я познакомился со старым моряком, много раз ходившим в Архангельск. Он мне пообещал выступить в качестве лоцмана, если я надумаю посетить Россию. В этом году было уже поздно. Единственный русский порт был портом замерзающим. Да и в любом случае идти по тем водам можно только летом. Моря северные, студеные. До паровых машин еще никто не додумался. Как и до ледоколов.

Когда мы возвратились в Дюнкерк, была уже глубокая осень. Она не походила на нашу, русскую, однако тепла уже не было, а пролив стал почти безлюдным.

Первым делом мы стали искать в порту ушедшие суда Командора. Потом – расспрашивать: не появлялись ли они? Но никаких вестей от Кабанова не было.

Семь вымпелов растаяли на горизонте, и никто не знал, что стало с их забубёнными командами. Пропали, и все…