Воплощение Похоти 4. 18+ - Игорь Некрасов

стражи за дубовыми дверями. Граф сидел в своём кресле, его пальцы медленно барабанили по резным подлокотникам, а взгляд, холодный и подозрительный, скользил по лицам наёмников — Гаазэфа и Хрума.

— Ситуация более чем неприятная, — начал граф, и его голос, низкий и хриплый, прозвучал как скрежет железа. — Я вас слушаю. Докладывайте. Что там, чёрт возьми, произошло?

Гаазэф, казалось, не заметил яда в тоне. Он отвечал чётко, будто зачитывал рапорт, но в его глазах читалась усталость, а в уголках губ затаилась горькая складка.

— Примерно три роты погибли в бою против гоблинов. Не узнай мы о нападении барона, остались бы сражаться и добили бы их. Решение отступить я принял единолично. Счёл необходимым сохранить оставшиеся силы для обороны города.

Три роты? Полбатальона полегло? Пол-моей-силы⁉ — в голове графа закипела ярость.

— Хотите сказать, — граф медленно выдохнул, сдерживаясь, — вы почти смогли решить проблему гоблинов? За один бой? Вас наняли на два месяца, а вы что? Объяснитесь!

Лапшу на уши вешает, наглец! — пронеслось в голове графа.

— Я не знаю, что ими двигало, — голос Гаазэфа оставался ровным, но в нём послышалась сталь. — Сначала гоблины бросили на нас многочисленную, но слабую орду. Мы разбили её практически без потерь. А затем… затем из леса вышла вся их мощь. Будто король гоблинов специально ждал этого момента. Бой был тяжелый, а времени на подготовку не было. Сами понимаете, мы только прибыли.

— С этим я согласен, — процедил граф, всё ещё не веря. — Но что теперь? Вы сможете своими силами добить гоблинов, пока мы тут с бароном будем разбираться?

— Да. Сможем.

Может, и сможем, если зажать гоблинов у входа в подземелье, где их численность не будет играть роли, то будет шанс. — подумал Гаазэф. — Но появление барона… нет, смерть графа сейчас — последнее, что нам нужно. Кто же тогда заплатит золотом за нашу работу?

— Правда? — граф позволил себе кривую, недобрую ухмылку. — Рад слышать.

Лжёт. Чувствую, что лжёт, — внутренний голос графа не умолкал.

— Но… — Гаазэф сделал театральную паузу.

— Но? — граф наклонился вперёд, его интерес был искренним.

— Ситуация с бароном… меня настораживает. У меня есть информация. И я не уверен, что вы справитесь с ним теми силами, что у вас остались.

Граф замер. Его брови поползли вверх.

— О? У вас есть данные о его армии?

— Да.

— Они нам отчаянно нужны. Что вы хотите взамен?

— Ничего.

Тишина в зале стала абсолютной. Даже камин будто притих.

— Ничего? — граф прошипел с неподдельным изумлением.

Не может быть! Ни один наёмник не работает даром!

— Ничего, — подтвердил Гаазэф. — Более того, мы поможем с подготовкой к осаде и будем делиться разведданными. Но что касается прямого участия в сражениях и защите города…

Ага, вот и он — крючок, — мысленно усмехнулся граф. Намёк на новый контракт, на новую несметную плату. А если меня убьёт барон, их золото канет в Лету. Значит, это не дружеский жест. Это холодный расчёт и мне подобное… чертовски подходит!

— Хм, я понимаю, к чему вы клоните, и я… — начал граф, но его перебил нервный стук в дверь.

В зал, согнувшись в почтительном поклоне, вбежал молодой солдат, весь бледный и запыхавшийся.

— Простите, ваша милость! Срочное донесение! Для капитана Гаазэфа и Хрума!

Граф взглядом, полным молний, уставился на солдата, но разрешил ему пройти. Гаазэф же в этот момент поднялся и коротким шагом пошёл к посыльному навстречу, затем взял у него свёрток и развернул.

Что ещё? — пронеслось в голове у Гаазэфа, пока он читал донесение. — Что? Неужто предали? Когда их успели завербовать? Нет, выглядит странно. Миссия была бы самоубийственной…

Гаазэф пробежался глазами по тексту, и его лицо осталось невозмутимым. Он поднял голову и обратился к солдату.

— Понял. Передай тому, кто доставил: «Не принимать никаких действий. Ждать нашего возвращения».

Посыльный кивнул и выскочил из зала, а Гаазэф вернулся на место.

— Ну? — нетерпение графа было сродни физической боли. — Что за срочное донесение?

— Я потребовал докладывать о передвижениях барона в любое время, и вот… В общем, барон и его армия приближаются. Его авангард будет здесь через несколько дней. Движутся налегке, без обоза. Видимо, планирует осадить город как можно быстрее, а основные войска прибудут позже.

— Коварный ублюдок! — граф в ярости ударил кулаком по подлокотнику. — Будто знает, что мы не всё зерно собрали! При долгой осаде ведь голодать будем!

— Есть и плюс, — заметил Гаазэф. — Авангард прибудет измождённый.

— Предлагаешь устроить засаду? — в голосе графа зазвучала надежда.

— Нет. Наши люди — и ваши, и мои — на пределе. Им нужен отдых и лечение. Да и маги истощены. Но… — Гаазэф сделал многозначительную паузу. — Если среди ваших подчинённых есть маги, способные на диверсию… Разрушить западный мост, испортить дорогу. Мы сможем задержать их и нарушить снабжение. А если найдутся боевые маги — мы сможем издалека изматывать их, сеять хаос и панику. Нам это ничего не будет стоить, а враг потеряет главное — уверенность в лёгкой победе.

Граф задумался. Он говорит дело. Чёрт возьми, говорит дело.

— Есть те, кто владеют магией земли, подобные им и строили дорогу, а значит, смогут её и разрушить, — медленно проговорил он. — Но боевые… такие конечно тоже найдутся, однако сомневаюсь, что знать рискнёт своими драгоценными отпрысками. — граф уплыл в раздумья и спустя минуту решительно произнёс: — Но я постараюсь договориться.

— Сообщите, как только у вас получится, — сказал Гаазэф. — Но помните, что самое удачное время — завтра утром, крайний срок — полдень.

Граф кивнул. Тогда Гаазэф поднялся, захватив с собой Хрума, который уже допивал третий графин вина, и сославшись на важные дела, вышел из зала.

Подземелье гоблинов.

Влажный, пропахший плесенью и дымом воздух логова резал лёгкие.

Халтос сидел на троне и считал потери. Цифры жгли изнутри, как раскалённые угли.

Хобы. Мои верные, глуповатые хобы. Потерял почти три сотни. Сотню забрало сражение, две — мой переворот. Осталось двести пятнадцать и семьдесят девять элитных хобов.

Орки. Чёрт! Всего пятьдесят четыре… Выжила лишь горстка самых живучих и злых! Огры. Двое. Тролли. Боевой — один, и двое обычных. Каждый из них —