Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел

Наконец Одиссей подошел туда, где на берегу стояли Каллиадес, Банокл и Пирия.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил он Банокла. — Я однажды видел, как Леукон ударил по отделанному бронзой щиту и расколол его прямо посередине.

— А щит ударил его в ответ? — усмехнулся великан. Царь Итаки засмеялся.

— Нет, — сказал он, — не ударил.

Он долго и пристально смотрел на Банокла.

— У тебя подходящая фигура для кулачного бойца, твой друг говорит, что у тебя есть сердце. Я наблюдал, как ты двигаешься, вся твоя сила заключается в верхней части туловища. Хороший боец бьет с плеча, а великий — с пяток. Банокл засмеялся.

— Это еще одна история. Кулаки в ногах.

— Нет, парень. Это простая истина. Великий боец поворачивается всем телом, вкладывая весь свой вес в удар. Леукон — великий боец. Я надеюсь, что он доберется до финала в Трое и принесет еще больше славы «Пенелопе» и Итаке. Поэтому никто не подумает о тебе плохо, если ты решишь не сражаться против него.

— Почему я должен так поступать? — спросил великан, поглаживая свою густую светловолосую бороду. Он сжал кулак. — Я назову его Молотом Гефеста! — с гордостью воскликнул Банокл. — Принесите мне щит, и я сломаю его пополам.

Одиссей перевел свой взгляд на Каллиадеса, затем покачал головой и ушел.

— Он пытался пошатнуть мою уверенность в себе, — сказал великан. — А ты знаешь, что уверенность в собственных силах — это все для бойца.

— Ну, у тебя с ней все в порядке.

— Это правда. Но ты веришь в меня? Каллиадес положил руку на широкое плечо друга.

— Я всегда верил в тебя, друг мой. Я знаю, что, если даже боги выстроятся против меня, ты будешь на моей стороне. Так когда состоится эта схватка?

— Одиссей сказал, что это будет после того, как сюда прибудет «Ксантос». Он говорит, что Гектору не понравится, если он пропустит хороший кулачный бой, — Банокл понизил голос, хотя поблизости никого не было: — Ты думаешь, он вспомнит нас по Трое? Я никогда не забуду, как этот огромный ублюдок обрушился на наших мальчиков, словно на детей. Единственная вещь, которой я испугался за всю свою жизнь — это атака Гектора. Я не стану это от тебя скрывать. Хотя если ты расскажешь об этом кому-нибудь еще, я назову тебя лжецом.

— Я не стану об этом болтать. Я почувствовал то же самое. На какое-то время я почти поверил, что это сам бог войны.

Вечерний ветер был холодным, и Каллиадес, Банокл и Пирия отошли от берега под деревья, где собрали сухие ветки. Вернувшись к камням, молодой воин разжег маленький костер. Пирия сидела тихо, прислонившись спиной к валуну. Где-то поблизости музыканты запели у другого костра. Это была старая песня о любви и потере. Каллиадес вздрогнул от холода и накинул на плечи плащ.

Когда последние лучи солнца погасли на небе, он увидел, как вдалеке показался «Ксантос». Парус с огромной черной лошадью свернули, два ряда весел медленно работали, направляя корабль к берегу. Банокл растянулся на песке и заснул у огня. Пирия наблюдала за огромным кораблем. Когда он подошел ближе к берегу, можно было разглядеть моряков. Нос судна вонзился в песок.

Тяжелые камни, привязанные к толстым канатам, полетели с кормы в воду — это было сделано для того, чтобы удержать заднюю часть судна на месте. Затем команда начала высаживаться. Каллиадес увидел, что Гектор перебрался через перила на носу и спрыгнул на берег. Одиссей подошел к нему, и двое мужчин обнялись. Гектор также тепло поприветствовал Нестора и двух его сыновей. Затем он быстро обменялся рукопожатием с Идоменеем. Даже со своего места, издалека, молодой воин мог сказать, что между Гектором и царем Крита нет особой симпатии. Это было неудивительно. Даже Каллиадес, который не был допущен на советы царей и полководцев, знал о приближающейся войне между Троей и армией Микен и их союзников. Идоменей был родственником Агамемнона и разрешил построить две микенских крепости на острове Крит. Неудивительно, что Гектор холодно его поприветствовал.

Микенец вернулся мыслями к нападению на Трою, которое произошло прошлой осенью. Предатели открыли им великие ворота, и Каллиадес вспомнил высокие стены и узкие улочки, находящиеся за ними. Если армии придется брать эти стены, потери будут большие. Внутри города улицы можно было защищать, и за каждый шаг придется платить кровью. И еще там была крепость Приама с высокими стенами и крепкими воротами. Микенцев убедили, что троянцы — неумелые воины. Это было ложью. Личная охрана царя Приама — две сотни людей, известных как Царские орлы, — показала себя жестокими и смелыми воинами, опытными и выносливыми. А когда прибыли троянские воины, они сражались с таким упорством же, как и микенские.

Агамемнон решил разграбить Трою и заполучить ее легендарное богатство. Чтобы сделать это, нужна огромная армия. Каллиадес знал, что для этого понадобится участие всех царей материка и других стран.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Пирия.

— Ни о чем важном, — солгал он.

Казалось, она приняла ответ и посмотрела на спящего Банокла.

— Он не выглядит обеспокоенным предстоящим поединком.

— Он не из тех, кто о чем-то беспокоится, — улыбнулся микенец. — Он не размышляет о прошлом и не боится будущего. Для Банокла существует только настоящее.

— Хотела бы я быть на него похожей. Прошлое цепляется за меня, а будущее страшит меня. Какое-то время я знала, где нахожусь, и была довольна своей жизнью. Это продлилось недолго.

— Тогда сегодня мы будем как Банокл, — предложил он. — Мы сыты и сидим в безопасности у огня. Светят звезды, и нам не грозит опасность. Давай наслаждаться этим моментом, пока он длится.

Великан начал просыпаться, когда Каллиадес не слишком нежно толкнул его своей обутой в сандалии ногой по ребрам.

— Что такое? — спросил он сонно.

— Это на случай, если ты забыл, что должен сражаться с Леуконом, — сказал молодой воин. Банокл усмехнулся и сел.

— Жаль, что мне нечего поставить, — вздохнул великан. — Неправильно устраивать бой без ставок.

Поднявшись на ноги, он заметил Пирию, сидящую в тени скалы. Она не была в его вкусе, но, казалось, прошла вечность с тех пор, как он получал удовольствие от общения с женщиной. Он улыбнулся ей, девушка бросила в ответ ему хмурый взгляд. «Наверное, она ведьма, — подумал великан, — и знает, о чем я думаю». Он виновато отвел взгляд. У костра «Пенелопы» Банокл заметил Леукона, который закинул руки за голову и поворачивал тело из стороны в сторону.

— По крайней мере, он похож на бойца, — заметил великан.

— Я думаю, что нужно поверить в это, — сказал Каллиадес, вставая рядом с ним. — У него удар дальше, чем у тебя. Лучше всего кидаться под его длинные руки и хватать за тело. Сражайся в близком бою.

— Хороший совет, — одобрил Банокл. — Но нужна ставка.

— У нас нет ничего, что мы могли бы поставить. Все, что я получил у Арелоса, я отдал за наш проезд Одиссею.