Кукла 5 - Мир

Я начал сопротивляться, неловко махая руками, строя из себя безумно слабого маленького мальчика.

— Ах ты еще и брыкаешься! — обиделась девица, на это грубое нарушение её желания и наглое нежелание идти.

Отпустила челюсть, схватила за ухо, приподняла над полом — да она настоящая чистопородная тварь! Оторвать же можно! Не мне, но… да что мы ей сделали то, а⁈ И ведь не скажешь, что она работает на кого-то, кто жаждет нашей смерти! Она бы так себя не вела, зная, что мы — охотники! Которым убить такую шавку почти без сил, все равно что ветры по ветру пустить!

Я заревел, захныкал, но брыкаться не прекратил, получил её пару пощёчин, от даже радующейся такой реакции девицы, окончательно оторвался от пола повиснув на собственном ухе, которое эта нахалке еще и выкрутила в узел. Подняла почти до уровня своих глаз, начав злобно пялится и скалится мне в лицо, словно бы маньячка-садистка. Наслаждающаяся страданиями жертвы.

— Сопротивляйся! Сопротивляйся! Мне такое нравится!

Еще пара пощёчин, потом она о чем-то задумалась, и уже по серьёзному вдарила мне в живот кулаком. А ведь она охотник! Слабеньки, но охотник! У нормального ребенка от такого удара был бы кишмиш из органов! Каша! Труп был бы на собственном ухе висящий в её крепкой ручке!

Это… если бы не конец был бы для ребенка, то больничка точно! Реанимация и пару месяцев на приход в себя, да и то, при своевременной помощи, и услугах целителя. Или мгновенный отход, в зависимости от того, лопнула бы селезенка или кишки, или нет. Пошло бы кровоизлияние и были бы разрывы сосудов в печёнке, или нет.

Мне же, с моим прессом, даже без магии, этот удар оставил бы синяк на пол живота, гематомы на мышцах, отмирание участка кожи, по которым пришли костяшки, но до органов все же толком бы ничего не добралось бы, но… она, вообще, понимает, что, творит⁈

Судя по всему, понимает — с довольной кровожадной улыбкой, что все тот же оскал гиены, достает тонкую бечевку, ставит меня обратно на пол, а вернее укладывает, ведь я корчу из себя потерявшего от боли сознания мальчика. Нависает над тушкой маленького мальчика, валяющегося на полу с выпученными глазами и практически забывшего как дышать.

Выворачивает мне руки, завязывает за спиной. Ноги тоже связывает, туго, плотно, так, чтобы тонкая нить обязательно впилась в кожу! Оставила синяки и перетягивая кровоток… да еще и связав руки с ногами меж собой за спиной, поднимает меня за узел-ручку, словно бы я чемодан, проверяя, насколько будет удобно нести такую поклажу.

— Пойдет. — ставит она «чемоданчик» на пол, и смотрит на меня сверху вниз, с брезгливым видом, словно на кучку, что кто-то тут оставил посреди асфальта, испражнившись прямо на дороге, — Как же было бы проще, ходи вы просто в школу… потерялись бы где-нибудь и все…

Так, стоп! Что это значит⁈ О чем она вообще⁈

— Я бы попровожала вас пару дней… может даже недель. Что-нибудь из дому прихватила бы, приболела… — нависла она надо мной, ухмыляясь, — а теперь вот, приходится извращаться. И предки ваши… эх! — распрямилась она в полный рост, взглянула в сторону кухни и пошла туда.

Начала греметь посудой, смотреть технику, прочие вещи…

— Все громоздкое! Ничего маленького и ценного! Гадство! — вышла оттуда и пошла в спальню родителей.

Осмотрела комнату внимательным взором, пошла к шкатулкам с украшениями, стоящим на комоде перед зеркалом. Провела пальчиками о дешевым шкатулочкам, открыла, заглянула, сморщилась от вида мамины и папиных цац.

Перебрала украшения, ковыряясь пальчиками в шкатулках и щупая то и то, словно бы в сточной канаве копаясь брезгливо, с брезгливостью и неудовольствием, не находя того, что нужно, что было бы её достояно, или хотя бы стоило внимания. Ни серьги-кольца маменьки, что запонки и броши батеньки, ничего из этого всего, её никак не привлекло, а лишь вызвало немалое отвращение. Даже те безделушки, что родителями крайне ценились.

— Все подделка. — вздохнула она печально, достав какую-то брошь и посмотрев сквозь неё на свет, — Ерунда, — со вздохом сунула она украшение обратно в шкатулку, и вновь окинула комнату внимательным взором, — где же они хранят свои ценности? — достала телефон, потыкала в него, вздохнула. — Связи нет. Ну, так и думала, так и видела… — убрала телефон и взглянула в сторону коридора, где как раз пред дверью спальни я и валялся, — Ну, так даже проще, — вновь развернулась к спальне, к кровати и плательному шкафу, — Но копаться тут сейчас у меня нет ни времени, ни возможности, — посмотрела она на свои пальчики, на которых я только сейчас заметил тонкие латексные перчатки, прозрачные и почти невидимые на коже. — Еще порву обо что-нибудь…

Да она подготовилась! — воскликнул я в душе, — И конкретно так! Чтобы ни где не следить от слова совсем.

Нилу вышла из спальне, подвинув меня в сторону носком ботинка с презрением, чтобы не перешагивать, и словно бы я, некая старая игрушка, брошенная на дороге. Пошла на выход из квартиры.

И это все? Нет, еще не все — заглянула в зал пред уходом, этой комнате она при первичном осмотре толком внимания и не уделила, видимо сейчас решила восполнить! Хотя нет, опять мельком, посмотрела на компьютеры, цыкнула языком, и закрыла туда дверь.

Открыла входную дверь, вышла в подъезд, проворковала уже оттуда, и громко, что бы все-все слышали:

— Ну, детки, не скучайте! Родители уже скоро придут! — и захлопнула дверь, не закрывая на замок, чисто, на язычок.

И… это все? — вновь удивился я, все так же лежа связанным на полу. И… похоже да! Она ушла в лифт, и походу уехала. Во всяком случае, если и вернется, то… не сразу.

— Что вообще это было? — сказала сестренка, проходя сквозь дверь, и спотыкаясь о швабру.

Чуть не сломала бедную деревяху своим лбом, но вовремя нагнулась, пройдя под ней, и смотря на неё с непониманием. Убрала её из-под ручки, и помахала словно копьём. Отставила в сторонку и посмотрела на меня, все так же связанного. Скривилась.

— Тебе нравится так лежать?

— Нет, но я же пленник! — ухмыльнулся я, выгнув верх голову и посмотрев на неё из положения лежа. — Присоединяйся! — пригласил я её тоже поизображать из себя бедного несчастного связанного ребенка.

Сестра скривилась.

— Только если связывать и пленить меня будешь ты. — подошла она ко мне поближе, и села на пол рядом, навалившись спиной на мой бок.

— У родителей научилась? — усмехнулся я.

— Ага. — улыбнулась она, — Они