Арбан Саеш. (Трилогия) - Сергей Вацлавович Малицкий

— Это где же? — с интересом нахмурился Скет.

— В сборном легионе армии императора, — ответил Саш.

— Слышал я про этот легион, — задумался Скет. — Больше скажу, даже служил там когда-то. Только ведь нет его больше!

— Нет, — согласился Саш. — Он разбит раддами в проходе Шеганов. И командир его — Ррамб — убит.

— Ведь ты сказал, что пришел из Индаина? — Скет положил ладонь на рукоять меча.

— И дальше бы убежал после разгрома имперцев! — все так же спокойно отвечал Саш. — Шел к храму Эла, а оказался в сборном легионе. Попал в самое месиво. Еще кровь не остыла между сторожевых башен, а я уже бежал к Силаулису. Договорился с купцом, спустился к Шину, оттуда с торговцами добрался до Индаина. Денег нет, вот решили со старым знакомцем банги по равнине погулять, встретили нари, узнали от него, что войско собирает король Бангорд в Даре.

Стараясь не обронить ни одного лишнего слова, Саш пересказывал приготовленную друзьями легенду.

— Значит, в императорском легионе служить отказался, а в отребье армии Бангорда пошел? — Скет поднес лезвие меча к горлу Саша.

— На равнине говорят, что Бангорд платит пять золотых в месяц, а в Империи грозились по два золотых, так ведь и одного, говорят, еще никто домой не принес! — твердо сказал Саш.

— А ты, значит, рассчитываешь разбогатеть? — расхохотался Скет. — Спи, урод. Не знаю, как уж ты живым из-под раддов в проходе Шеганов выбрался. Знатная, говорят, там была сеча. Но скоро опять с теми же раддами столкнешься. За пять золотых!…

Саш проснулся не от удара бича, а от его свиста. Раздался щелчок, сплетенный конец плетки резанул по траве там, где только что лежала нога Арбана, но Саш уже стоял на ногах. Скет что-то пробурчал себе под нос и вытянул вдоль спины одноглазого. Баюл не стал ждать удара, вскочил еще раньше Саша. Вскоре уже все наемники стояли. Алатель еще не подобрался к зениту, но туман рассеялся — и равнина преобразилась. Отряд ждал своей участи на краю деревни из дюжины свежесрубленных домов, в отдалении на холме виднелась еще одна деревня, зеленые холмы с крошечными домами тянулись.и к востоку, а все пространство по левую руку занимало огромное озеро.

— Озеро Антара! — торжественно произнес банги, потирая огромный синяк. — Вот скажи мне, Саш, здесь будут кормить или нет? Если же здесь кормят только после серьезной взбучки, так пусть уже начинают, потому что я есть очень хочу!

— Уроды! — заорал Скет. — Вам несказанно повезло! Сейчас каждый из вас получит еду. Постарайтесь нажраться и напиться вволю, потому что сегодня больше еды не будет! Насчет завтра тоже не уверен. А до расположения нашей лиги вам придется еще бежать и бежать! Предостережение насчет отрубленных рук остается в силе. Буду рад, если до места несения службы добежит половина из вас. А теперь вперед! Салес, правь их к котлу!

Толстяк, в отличие от Скета, молчал. Или у него был вырван язык, или он считал, что утомительные разговоры вполне заменяет удар бича. Плеть взлетела в воздух и обрушилась на плечи однорукого великана, стоявшего в цепи первым. Цепь натянулась, и «отребье» пришло в движение.

— Одно ясно, — с тоской прошептал Баюл. — Если среди нас есть однорукие и одноглазые, так мы точно отребье, отбросы и уроды. Главное теперь — не сдохнуть за время пробежки. Хотя если тот запах, что доносится из деревни, издает наша еда, то смерть неминуема.

Баюл оказался недалек от истины. Вонь уже просто сшибала с ног, когда Салес остановил наемников у огромного котла. Угли под ним прогорели, над остывающим содержимым едва поднимался парок, и тягучее варево шевелил деревянной лопатой грязный бродяга, судя по всему, не так давно лишенный носа и ушей.

— Похоже, Бангорд действительно решил очистить Эл-Лиа от отбросов, — с отвращением прошептал Баюл. — Он созывает их со всей Эл-Лиа, сковывает цепью и заставляет бегать до умопомрачения. Те, кто не выдерживает, отправляются в котел. А прислуга у этих котлов варит себя частями, не дожидаясь спасительной смерти!

— Молчи, ублюдок! — с ненавистью просипел одноглазый из-за его спины. — Тут некоторые не ели уже по три дня.

— Извини, я не хотел испортить тебе аппетит, — виновато кивнул карлик.

Безносый тем временем шлепал в раскрытые ладони наемников что-то тягучее и скользкое. Некоторые тут же начинали пожирать ужасную пищу, других выворачивало наизнанку. Саш мельком вгляделся в смесь из переваренных зерен, овощей, подозрительных костей и отвратительных кусков мяса и отдернул руки. Порция отравы шлепнулась на землю.

— Долго ли ты пробежишь на пустой желудок? — презрительно бросил Скет, но плеть не поднял.

— Это нельзя есть, — твердо сказал Саш. — Побегу голодным, злее буду, когда в составе отребья пойду убивать раддов за пять золотых в месяц.

— Те радды, с которыми тебе придется схватываться, уже мертвы! — расхохотался Скет.

Баюл руки отдернуть не посмел, сделал шаг вперед, брезгливо сморщился, затем обернулся и шмякнул полученную порцию добавкой в пригоршни одноглазого, пожелав тому удачного пищеварения.

— Что делать будем? — толкнул он локтем Саша, вытирая ладони о траву. — С моими короткими ногами, да еще и без еды, я долго не пробегу.

— Будем выживать, — мрачно заметил Саш. — Ты уж поглядывай по сторонам, Баюл. Увидишь какую-нибудь съедобную травку, дай знать.

Последующие дни превратились в один нескончаемый кошмар. Два дня Скет гнал наемников по берегу озера, поэтому жажды они не испытывали. Правда, пить приходилось на ходу, малейший привал оборачивался кровавыми испражнениями прямо в воду. Съедобных травинок Баюл высмотреть не мог, но, к счастью, больше подобного варева Скет «отребью» не предлагал. Два или три раза он запускал новобранцев на и так уже потравленные огороды и заставлял выкапывать из земли сладковатые клубни. Некоторые из «отребья» ели их вместо с землей, чтобы потом опорожнять содержимое вздутых животов прямо на ходу. Баюл бежал что было сил, забыв и про шутки, и про то, что пика его уже давно приторочена к спине Саша поверх не видимого никому меча. Порой банги валился без чувств с ног и, приходя в себя на плечах друга, рыдал, говоря, что думал, будто уже лежит в траве с отрубленной рукой. На третий день на берегу озера, чьи красоты гасли без отзвука