Алмаз. Апокриф от московских - Татьяна Ставицкая

Караул уснул стоя. Патрик достал фомку и, поковырявшись, открыл массивную дверь. Внутри было накурено. Эта странность заставила Патрика насторожиться. Скурят они своего вождя, подумал он. Дикие люди – ни бога, ни кумира в головах. Патрик продвигался в глубь мавзолея на цыпочках, мелкими шажками, и вдруг услышал явственно:

– Хто там? Зачинить двері, будь ласка! Протягає! У мене ішіас!

От представшей его взору картины святой замер, осенив себя крестным знамением. На самом деле он давно забыл, как это делается, но моторика не подвела.

На крышке саркофага сидела мумия и курила что-то вроде самокрутки.

«И этому поклонялась целая нация?» – подумал Патрик с изумлением.

– Махорочкою не побалуєте? – спросила мумия.

«Гадкий какой», – подумал с отвращением Патрик. Святой отсыпал в протянутую руку мумии горсть сушеного трилистника и заметил наставительно:

– Курить вредно.

– Мені? Пан не шутит? – искренне удивилась мумия.

Патрик лихорадочно соображал, что делать с этой образиной. Применять гипноз не имело смысла, поскольку даже глаз мумии не было видно. Вступать в прения – бессмысленно.

– На себе подывись, макака иерейская! – неполиткорректно ответила мумия мыслепосылу Патрика, обидевшись на «образину».

И тогда святой Патрик вынул из-под сутаны бейсбольную биту, купленную в сувенирном лотке на подходе к Красной площади, – самый надежный инструмент практикующего миссионера, последний аргумент в дебатах о свободе совести. Надпись на бите гласила «Москва златоглавая». Патрик тогда еще подумал, что члены московского комьюнити с жиру бесятся – головы золотом покрывают. Но зачем об этом на битах писать? Только плоть раздражать своими забавами.

Мумии бита явно не понравилась. Повозившись в тряпичной торбе и достав из ее недр старый табельный ТТ, прихваченный в вокзальной милиции, Мумия на глазах у Патрика зарядил его серебряными пулями и навел ствол. Патрик опустил биту.

– Может, договоримся? – спросил он, сообразив, что Мумия – не вампир. Вампиры никогда не возьмут в руки серебро.

Мумия кивком одобрил конструктивный подход, но ТТ не убрал.

– Що пан має запропонувати? (Что господин имеет предложить?)

Патрик полез в карман и вынул жвачку, банку пива «Гиннесс», магнитики с видами Лондона.

Мумия кивнул и спросил:

– Що пан бажає в обмін? (Что господин желает в обмен?) – и достал из торбы луковицу, краюшку ржаного хлеба, сало, завернутое в тряпицу, и три початые бутылки горилки с перцем.

Ответ был явно асимметричным. И вообще, Патрика вся эта белибердень начинала раздражать. К тому же он точно не знал, как долго будет в отрубе караул.

– Мне бы камень. – Патрик потыкал вверх указательным пальцем.

– Мм? А ваша Галю балувана! – покачал головой Мумия, наслушавшийся анекдотов в киевском поезде.

Расстелив на саркофаге газетку «Спид-инфо», нежданный-негаданный хранитель алмаза звякнул стопками, разлил горилку и сказал, шматуя сало швейцарским перочинным ножичком Древних Укров:

– Домовилися, гаразд, згоден. А потiм пивом заполіруем консенсус! – и поболтал баночку «Гиннесса».

Святой Патрик отродясь в рот не брал спиртного. Он вообще много чего не делал до посещения Москвы, но альтернатива в виде серебряной пули кого хочешь обратит к познанию.

Утром Уар с сокольничим сдавали пьяного до беспамятства святого Патрика в Шереметьево на рейс до Глазго. У стойки регистрации миссионер пришел в себя и запел «Ти ж мене підманула».

– Москва – она такая… – подтвердил Бобрище.

– Где вы это все взяли, любезный? Все эти водки-селедки в мавзолее? – удивлялся Параклисиарх

– У Ильича в заначке разжился, – ответил Мумия.

Малюта остолбенел.

– Значит, я был прав! Я всегда подозревал… – поразился он, думая о чем-то о своем. – Что – правда?

– Та нi. Це я трiшечки гоню, – смущенно признался Мумия. – Добрі люди в потягу обдарували. (Добрые люди в поезде надарили).

Лондонские учинили Патрику допрос. Россказни святого привели их в крайнее раздражение. Они еще могли поверить в то, что русский вождь мирового пролетариата пил водку и отстреливался, но то, что он говорил по-украински, находили чистейшим абсурдом и тухлыми враками. В наказание Патрик был выслан на год в Нигерию – разруливать тамошние межплеменные заморочки словом божьим, поскольку договориться посредством автомата Калашникова у них не получалось. А Москве он своего фиаско не простил и поклялся в скором времени показательно отомстить ей: заставить поклоняться себе хотя бы раз в год.