Последняя битва - Роберт Энтони Сальваторе

Объединенные силы Бардоха и Перидана одолели Де Хаммана. Больше между ними и Хасинтой не осталось никаких препятствий.

Беженцы прибывали весь день и всю ночь; казалось, им не будет конца. Ятол Ваадан приказал закрыть ворота, но люди все равно продолжали стекаться к Хасинте, потому что больше им идти было некуда. Тысячи и тысячи роились за стенами города, на полях между полуразрушенных хибарок. У них заканчивались еда и питье, а в измученных глазах стремительно таяла надежда.

На вторую ночь после того, как все это началось, разведчики вернулись в город с сообщением, что в небе на юге видны яркие, достаточно характерные отблески. Маду Ваадан понял, что это горит Авру Даз.

Вскоре один из беженцев добился аудиенции у ятола Ваадана, и тот не сразу даже узнал этого измученного человека в разорванных, покрытых грязью одеждах.

— Я ожидал большего милосердия от Хасинты, — заговорил он голосом, в котором сквозили боль и неимоверная усталость.

— Ятол Де Хамман! Друг мой! — Маду Ваадан подошел к нему и участливо провел рукой по его грязной щеке. — Мы ничего не знали…

— Ты знал, что ятол Бардох собирает огромную армию, и знал, что он повернул на юг, — возразил Де Хамман.

— Но мы не могли быть уверены, с какой целью.

— Разве это не очевидно? Мои земли в руинах, мои города сожжены. Многие мои воины все еще на западе, куда их отправил Чезру Дуан ради затеянной им безумной войны, а оставшиеся смертельно утомлены от бесконечных стычек с Периданом.

— Подумай сам — откуда мне было знать о планах Гайсана Бардоха? — запротестовал ятол Ваадан. — Он с равной вероятностью мог наброситься как на тебя, так и на Перидана.

Не являясь откровенной ложью, рассуждения Маду Ваадана выглядели тем не менее шаткими и неубедительными, что было очевидно для всех присутствующих. С самого начала мятежа ятол Бардох открыто заявлял о притязаниях на главный город Бехрена, и, учитывая это, на юг он мог повернуть только ради союза с Периданом, враждующим с Де Хамманом, которого поддерживала Хасинта.

Тем не менее вконец отчаявшийся ятол Де Хамман не стал углубляться в дискуссии на эту тему.

— Мы не могли оказать им серьезного сопротивления, — горестно сказал он. — Ятол Перидан неожиданно, как из-под земли, возник у стен Пейерита, а тут еще и ятол Бардох подоспел. В общем, соотношение сил было пять к одному, причем не в нашу пользу. Многие бежали с поля боя, а оставшиеся погибли все до одного. В тот же день Пейерит запылал. Я пытался каким-то образом организовать оборону Авру Даза, но…

Он беспомощно покачал головой и закрыл глаза, плечи ятола сотрясались от рыданий.

— Мы остановим их, — решительно заявил ятол Ваадан, — и заставим заплатить за горе, причиненное тебе и твоим людям. После чего, мой старый друг, я помогу возродить разрушенные города Медины. Даю слово!

Казалось, это немного утешило ятола Де Хаммана. Он смахнул слезы, посмотрел на Маду Ваадана и кивнул; на лице его появилась надежда.

Ятол Хасинты сделал знак помощникам отвести Де Хаммана туда, где он мог бы привести себя в порядок и восстановить силы. После чего удалился в спальню, преследуемый образами гибнущих людей и пылающей Хасинты.

Сон к Маду Ваадану не шел.

А на следующее утро, когда разведчики сообщили новые подробности того, что произошло на юге, ятол Ваадан понял, что не сможет уснуть еще очень долго.

— Авру Иза, Прада, Алзат, Терамен…

Это были города — почти все большие города западного Бехрена, — перешедшие на сторону ятола Бардоха в его походе против Хасинты.

Рабия Эвоу продолжал перечислять, перейдя теперь к юго-западной части королевства, владению ятола Перидана Косиниде. Учитывая, что источником этих сведений являлся Рабия Эвоу, Ваадан не сомневался в их подлинности. Этот человек был лучшим шпионом Хасинты, на редкость сообразительным, великолепно умеющим менять не только внешность, но и манеру поведения и способным просочиться куда угодно. Много лет назад по приказу Чезру Дуана невысокий, худощавый, смуглый Рабия Эвоу проник в орудующую в доках Хасинты воровскую шайку, добыв поистине бесценную информацию.

— Прада? — тем не менее недоверчиво переспросил Маду Ваадан.

Дело в том, что этот город, в недавнем прошлом считавшийся центром науки и искусств Бехрена, всегда держался в стороне от войн.

— Жители Прады возмущены тем, что ты позволил Бринн Дариель не возвращать рукописи из знаменитого скриптория, которые она выкрала, — ответил Рабия.

— А как бы я мог их вернуть? — раздраженно спросил Ваадан. — Призвать добрых жителей Прады к походу на Дариан-Дариалл, против Тогайского Дракона?

Рабия Эвоу лишь пожал плечами, как если бы его эта проблема не касалась.

— Нужно же им кого-то обвинить в том, что они потеряли, — отозвался он.

— Ятол Де Хамман сказал, что напавшая на него объединенная армия впятеро превосходила силы, которыми он располагал…

— Значит, там присутствовала всего лишь половина армии Бардоха, — с мрачным видом перебил ятола Рабия Эвоу, тем самым окончательно сразив его.

Теперь не оставалось сомнений — Хасинта обречена.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Маду Ваадан повернулся к окну и устремил взгляд на залив, а точнее говоря, на усеивающие его у самого горизонта крошечные темные пятнышки.

Наступили ранние сумерки. Бринн и ее спутникам было хорошо видно, где заканчивается вереница беженцев и начинается волна преследующих их воинов. Аграделеус опустил седоков на высоком бархане, откуда прекрасно проглядывалась дорога. На юге небо освещалось зарницами — это полыхал пожарами Авру Даз, над песками звенели крики и стоны боли.

— Прикажи своему чудовищу напасть на них! — закричал Пароуд, обращаясь к Бринн. — Неужели ты так и будешь стоять, глядя, как гибнут ни в чем не повинные люди? Тебя нисколько не мучает совесть?

За их спинами Аграделеус издал низкое, громыхающее рычание. Бехренец обернулся и испуганно воззрился на дракона.

— Если ты еще раз назовешь меня чудовищем, я тебя съем, — посулил Аграделеус.

У посланца Хасинты был в этот момент такой вид, словно он вот-вот рухнет замертво.

— Гайсан Бардох умеет воевать против Аграделеуса, — ответила тогайранка, не столько давая объяснения бехренцу, сколько рассуждая сама с собой. — Я не хочу, чтобы он раньше времени узнал о драконе.

— Я съем их всех, — объявил Аграделеус.

Пароуд ткнул в его сторону пальцем, словно говоря Бринн, что вот, даже дракон согласен с ним, и тогда Аграделеус добавил:

— Но первым — тебя.

И снова бехренец едва удержался на ногах.

— Летим на юг, — решила тогайранка. — Если я правильно понимаю Гайсана Бардоха, он именно там, прячется за спинами воинов, дожидаясь, пока его победа не будет вызывать сомнений.