Серебряная рука - Стивен Рэй Лоухед

— Неужто и впрямь, Кинан Маче? — возразил Алан. — Тогда открой глаза, приятель! Поле само себя вспахало? Дерево само себя срубило? Бревна сами покатились к озеру?

— Открыл, но полагал, что скорее увижу самопашущий плуг, бревна, направляющиеся к озеру, чем топор или бычье стрекало у тебя в руках, Алан Трингад!

Окружающие расхохотались ответу Кинана.

Кто-то призвал Алана заставить Кинана взять свои слова обратно.

— Брат, ты ранил меня в самое сердце своими опрометчивыми словами, — признал Алан серьезным тоном, соответствующим предполагаемой серьезности его раны. — Я вижу только один способ спасти свою честь. Давай померяемся дневной работой, и тебе придется признать, что ты поспешил со своими обвинениями.

— Ну что же, — ответил Кинан, — посмотрим, кто из нас лучше. — Он повернулся ко мне. — Завтра мы будем пахать, рубить лес и возить бревна. Работаем от восхода до заката. А ты нас рассудишь.

— Согласен, Алан? — спросил я.

— Само собой, — беззаботно ответил Алан. — Мне как-то все равно: один день, семь дней или даже семьдесят семь! Это для меня не проблема! Но одного дня вполне хватит. Не хочу чрезмерно утомлять Кинана. Мы же знаем, как он ценит свой отдых!

Ответ Кинана был довольно резким.

— Ценю твою заботу, Алан Трингад, но ты не беспокойся. Сколько бы мне не пришлось вспахать, отдохнуть я всегда успею, пока ты будешь запрягать волов!

— Быть по сему! — поспешил я пригасить назревающий скандал. — Завтра мы все посмотрим на это чудо. И увидим, кто достоин встать вровень с Эотаэли.

В тот вечер за ужином заключались пари. Ритани ставили на Алана; Галаны — на Кинана. И те, и другие обступили своих ставленников, всячески их подбадривая. Эотаэли в соревновании не участвовали, поддерживая то Кинана, то Алана в зависимости от настроения.

Кинан и Алан хорошо выспались той ночью. Поднявшись на рассвете, оба пошли к загону для быков. Запрягли, навесили плуги. За ними следовала толпа, всем было интересно, чем закончится поединок. Дети крутились под ногами, оглашая долину громкими криками и визгами.

Добродушно подначивая друг друга, соперники взялись за ярмо, и состязание началось. Кинан справился со своей упряжкой, когда Алан запряг только первого из своих волов. Выводя упряжку из загона, Кинан крикнул через плечо Алану:

— Привыкай смотреть на меня сзади, брат. Моя спина — это все, что тебе достанется сегодня!

— Как-то меня твоя задница не вдохновляет, Кинан Маче! Но я, пожалуй, посмотрю на нее, когда ты будешь кланяться мне, признавая поражение.

Кинан, посмеиваясь, вышел из загона. Он повел своих волов на участок земли, который накануне расчистили под вспашку; остановился, взглянул на небо, вонзил лемех в землю и взял в руки длинную ивовую ветку.

— Ну, пошли! — вскричал он, и я услышал, как с тихим вздохом отвалился первый пласт земли. Волы дружно вздохнули, а до меня донесся запах хорошего чернозема. Тут же пробудилось мое внутреннее око. Я видел, как волы опустили головы. Плуг пошел вперед; Кинан, держась за рукоять, навалился телом на лемех, и волы потащили плуг по траве. Землю прорезал первый черный шрам.

Кинан провел прямую глубокую борозду до конца расчищенного участка. Развернул волов и пошел обратно под громкие выкрики зрителей. Он уже заканчивал вторую борозду, когда Алан только начал пахать.

— То торопись, друг Алан, — крикнул Кинан, — это поле скоро закончится.

— Ты знай себе паши, Кинан Маче, — с улыбкой ответил Алан. — Пока ты будешь возиться с этим полем, я еще два вспашу.

Все засмеялись, но те, кто поддерживал Кинана, начали повышать ставки. Сторонники Алана не повелись на это, сохраняя ставки прежними.

Алан вышел к началу своего участка пахоты, установил лемех и подошел к головному волу.

— Дорогие мои звери! — воззвал он в полный голос, чтобы все могли услышать. — Посмотрите на всю эту прекрасную землю перед вами. Посмотрите на прекрасное голубое небо и восходящее солнце. Хороший день для пахоты. В этот день вы сотворите чудеса. Давайте покажем этим ленивым увальням, как готовить поле! — Он поднял ком земли, раскрошил его в руках и натер землей морды волов.

Некоторые из наблюдавших рассмеялись, а кто-то крикнул:

— Алан, ты хочешь, чтобы они прогрызли борозду в поле?

Дерзкий Ворон не ответил, но склонился к шее вола и что-то прошептал ему в самое ухо, а затем занял место за плугом. Он не стал кричать и бить волов палкой, а просто цокал языком.

По его тихой команде звери двинулись вперед. Плуг плавно рассек землю, а Алан Трингад шел сзади, напевая волам что-то ласковое. Так они дошли до конца поля, повернули и пошли назад — и все это совершенно не прикладая усилий. Кинан тратил на ту же работу намного больше сил.

Волы Алана двигались уверенно, взрезая густую траву и прокладывая одну прямую борозду за другой. Кинан, со своей стороны, пробил борозду до конца, развернул упряжку и, щелкнув ивовым прутом, пошел обратно. Плуг в руках Кинана дергался, когда лемех натыкался на камни. Мне показалось, что он давит на плуг слишком сильно — как будто помогая ему входить в землю, а земля сопротивляется. Алан со своими разговорами не торопился, но мало-помалу догонял Кинана.

Они пахали. Плодородная почва отваливалась с лемехов их плугов длинными, непрерывными завитками. Птицы с удовольствием расхаживали за плугами, кормясь червями. Солнце поднялось выше, потеплело. Кинан заметил, что отвоеванное поначалу преимущество сокращается, и удвоил усилия. Он кричал на волов, колотил их ивовым прутом, загоняя зверей все сильнее. Волы совсем опустили головы; их огромные мускулистые тела тяжело тянули плуг.

Несмотря на немалые усилия, Кинан не смог помешать Алану нагнать себя… а потом и перегнать. Сторонники Алана громкими криками приветствовали последнюю борозду. Алан помахал им рукой, отцепил плуг и повел волов в загон. Кинан, стиснув зубы и насупившись, закончил свой участок, отпустил своих волов и поспешил за Аланом, уже исчезавшим в лесу с топором в руке. За ним тянулся длинный хвост болельщиков.

— Работают сегодня только Кинан и Алан, — заметил я, когда все отставшие поспешили за Кинаном.

— Должен же у них быть день отдыха, — ответил Лью.