Война в раю - Стивен Рэй Лоухед

занятий: практика владения мечом, копьем, ножом и щитом, стратегические занятия, тактические занятия, физическая подготовка, борьба и так далее и так далее. По себе знаю. Если мы не бегали, не боролись, не устраивали поединки, значит, были в седле.

Мы непрерывно гонялись друг за другом в прибое, охотились на лесистых холмах и в долинах острова, занимались тренировками. Я привык к этому режиму и даже находил в нем удовольствие. Правда, как воин я не сильно преуспел. Все время чего-то не хватало, наверное, воинственного настроя, с помощью которого можно было бы объединить все навыки в гармоничное, эффективное целое. Я был последним среди своих товарищей, а ведь я всех превосходил возрастом. Мальчишки, которым едва исполнилось по восемь лет, обладали навыками, которые мне пока не давались, и они безжалостно демонстрировали свое превосходство на каждом шагу. Клянусь собственным языком, человек никогда не научится смирению, пока его не победят дети!

Я повернулся навстречу Скате и по недовольному выражению ее лица понял, что она видела наш поединок.

— Наконец-то ты победил Кинана. Для него это ценный урок, — сказала она и многозначительно добавила: — хотя я бы не стала ждать от него благодарности.

— Я так не хотел. — Я махнул рукой на ребят, тащивших моего противника через поле. Ноги Кинана волочились по земле.

— Это понятно, — кивнула Ската. — Будь у твоего копья настоящий наконечник, ты бы его убил.

— Нет, я…

Она подняла тонкую руку, заставляя меня замолчать.

— Сегодня у тебя было два противника и одному ты проиграл.

Я не понял.

— О каких двоих вы говорите, Pen-y-Cat? — Я использовал ее любимый титул: «Гений битвы». Она и была гением: хитрым и беспощадным противником, бесконечно изобретательным, проницательным и самым коварным из тех, кого можно было встретить в бою.

— Ты озлился, полковник. Сегодня твой гнев тебя победил.

— Я сожалею…

— Не о чем жалеть. Если будешь сожалеть в бою, умрешь. — Она развернулась и пошла в сторону конюшни, жестом пригласив меня за собой. — Если ты и дальше будешь сражаться с двумя врагами сразу, быстро проиграешь. Из любых двух врагов гнев всегда сильнее.

Я открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но она опять не позволила себя перебить.

— Откажись от страха, — прямо сказала она мне. — Или он тебя убьет.

Конечно, она была права. Я боялся насмешек, унижения, неудачи, но больше всего я боялся, что меня убьют.

— Твою победу над Кинаном никто не отнимет. У тебя есть навыки, но ты должен научиться применять их. А для этого надо отказаться от своего страха.

— Я понял. Буду стараться изо всех сил, — пообещал я.

Ската повернулась ко мне.

— Неужели там, откуда ты родом, жизнь настолько жалкая, что тебе приходится так цепляться за нее?

Жалкая? Конечно нет, всё наоборот. Но, возможно, я опять чего-то не понял? Все-таки я еще неуверенно говорил на местном языке.

— Я не понимаю, — пришлось мне признаться.

— Бедняк, увидев золото, вцепляется в него изо всех сил. Потерять боится. Богатый, не задумываясь, тратит свое золото, чтобы добиться цели. С жизнью то же самое.

Меня сравнили с бедняком. Было от чего опустить голову. Но Ската подняла мой подбородок.

— Будешь слишком цепляться за свою жизнь, очень скоро ее потеряешь. Ты должен стать хозяином своей жизни, а не ее рабом.

Я посмотрел в глаза этой валькирии и поверил ей. Я знал, что она говорила правду и видит меня насквозь. И я почувствовал отчаянное желание доказать свою ценность этим ясным голубым глазам. Если бы сила желания могла сделать меня хорошим воином, я стал бы лучше всех!

— Спасибо, Pen-y-Cat, — с благодарностью пробормотал я. — Ваши слова мудры и правдивы. Я буду помнить их.

— Посмотрим. — Ската кивнула. — Нет славы в том, чтобы учить воинов умирать. — Она сунула мне поводья и ушла, предоставив позаботиться о ее животном.

Итак, она упрекнула меня за то, что я вышел из себя в сражении с Кинаном.

По моим подсчетам, я проучился в островной школе Скаты более шести месяцев. Жители Альбиона ориентировались не по месяцам, а по временам года, что немного затрудняло точный отсчет времени.

Кончался третий сезон с тех пор, как я приплыл на Инис Скай. В этом мире на зиму большинство мальчишек уедут домой, зимовать со своими кланами. Мне уезжать некуда. Останусь с теми, кто постарше и с Бору мерзнуть в этих краях северного ветра и снегов.

На острове проходили обучение около сотни молодых воинов. Младших ребят обучали отдельно от старших, хотя строгого разделения по возрасту не было. Главными оставались рост и способности. Иногда меня ставили со старшими, хотя я редко мог сравниться с ними в мастерстве и не мог заинтересовать их хоть чем-то. Следовательно, сделал я вывод, меня использовали в качестве мальчика для битья. Ну, так они ко мне и относились.

Я их не винил. Я ведь и сам считал свои воинские достоинства безнадежными. Но до сегодняшнего дня я и не особенно стремился к успеху. А сейчас страстно захотел. И не только успеха, к нему еще необходимо было приложить почет и признание. Я хотел покрыть себя славой в глазах Скаты… или, по крайней мере, избежать дальнейшего позора.

В тот вечер, когда я закончил чистить, поить и кормить лошадь и устроил ее на ночь, я присоединился к своим товарищам в освещенном факелами обеденном зале. Но в этот вечер мое появление не сопровождалось свистом и веселыми насмешками; в этот вечер меня встретили молчанием, близким к уважению. Слухи о моем поединке с Кинаном действительно распространились, и большинство, если не все, были на стороне Кинана. Их раздражала моя победа, вот они и отвернулись. Но молчание лучше насмешек.

Только Бору подошел и сел рядом со мной за столом. Мы ели вместе, но сначала молча.

— Не вижу Кинана, — буркнул я, обводя взглядом собравшихся.

— Сегодня вечером у него нет аппетита, — приветливо ответил Бору. — Может, голова болит…

— Pen-y-Cat считает, что мне удалось победить его, потому что я дал волю гневу. — Я рассказал наставнику о разговоре со Скатой.

Бору выслушал и пожал плечами.

— Наша воительница мудра, — торжественно изрек он. — Слушай ее. — Он широко улыбнулся. — Но я все