Рожденный героем - Майкл Стэкпол

Он ткнул пальцем в один из справочников, составленных людьми Итлида:

– Просмотрю его во сне.

– Я тоже пойду собираться. Встречаемся завтра в полдень.

Я сжал руку маршала:

– Надеюсь, при следующей встрече я смогу доложить вам, что нет нужды поднимать войска для защиты Империи.

* * *

Я вернулся в дом бабушки еще до темноты и сразу сказал Джеймсу о завтрашнем отъезде. Он ждал этого с ночи бала, но, как видно, не так скоро. С головой погрузившись в хлопоты, он приговаривал:

– Не волнуйтесь, мастер Лахлан, хоть и много лет прошло с тех пор, как я собирал вашего отца, но я еще помню, как это делается.

Снаряжение из императорской оружейной я получил заранее, подобрав себе чешуйчатые доспехи с поножами, наручами, перчатками, шлемом и маской, закрывающей лицо. Я знал, что дед на моем месте выбрал бы вооружение посолиднее, например кованые доспехи, но чешуя была легче, а с моим ростом важно не терять проворства в движениях. В тяжелой броне я мог без вреда для себя получить больше ударов, но я предпочитаю наносить удары сам.

Подозреваю, что именно Джеймс предложил Нобу сыграть со мной партию в шахматы, чтобы убить время до ужина. Ноб ворчал, что до моего появления ему не с кем было тренироваться, и радовался, что Кроч убрался и не пристает больше к его сукам. За время игры он дважды назвал меня именем отца, и я догадался, что точно так же он развлекал перед рейдами и его.

Я с благодарностью принял его усилия и с головой погрузился в игру. Предстоящий поход волновал меня, и ничем не занятое время ожидания превратилось бы в пытку. Смесь предвкушения, надежды и страха запросто могла свести с ума.

Невольно я задумался о молчаливом соглашении, существовавшем между гражданами Империи и теми, кто защищал их от Хаоса. Для огромного большинства граждан покинуть Империю было не легче, чем покончить с собой. Иные сочли бы, что это, в сущности, одно и тоже. Они охотно возлагали на чужие плечи ответственность за дела с Хаосом, а мы охотно принимали эту ответственность.

Зато их долг – сделать Империю достойной того, чтобы ее защищать. Их часть сделки требовала от них создать мир, за который хочется драться и жертвовать собой. Если бы не они, Хаос царил бы по обе стороны Стены, и у нас не было бы причин сражаться за страну, в которой мы родились.

Думаю, именно поэтому члены Черной секты кажутся нам такими извращенными. Они верят, что под влиянием Хаоса человек полностью раскрывает все, на что способен. Потому-то они и прославляют рейдеров за то, что сотворил с ними Хаос, забывая даже о том, чем на самом деле занимаются рейдеры. Мы боимся Черной секты, потому что она действительно способна восстановить власть Хаоса над миром – и потому-то сектантов объявляют вне закона и, обнаружив, убивают на месте.

Своей болтовней об игре и собаках Ноб напомнил мне, как выглядит нормальная жизнь в Империи. От этой жизни я отказывался, становясь рейдером. Меня вскормили и вырастили на героических легендах, но я вполне способен был позавидовать неприметной жизни Ноба, его сыновей и внуков. Они женились, заводили детей и составляли фундамент Империи. Не будь их, мне не за что было бы драться.

Мы с Нобом сыграли две партии. Я так задумался, что едва не проиграл первую. Ноб подвигал ко мне костяшку хода, а я не замечал этого, пока он не указывал мне на нее. Тогда он стал класть ее не так мягко и наконец чуть не опрокинул фигуры, устроив миниатюрное землетрясение.

– Вы совсем как ваш покойный батюшка, вот что я вам скажу. Я выигрывал и у него, когда он обо мне забывал.

Я рассмеялся и заставил себя сосредоточиться на игре. В шестнадцать ходов я его разгромил, но эта игра далась мне потруднее других. Ноб тут же потребовал еще одну партию и взялся играть за Хаос. Он привел фигуры в странное положение, которое, видимо, представлялось ему весьма хитроумной защитой. Игра стала развиваться в центре поля, что поставило Ноба в невыгодное положение, так как он жить не мог без "вилок магов", а такая стратегия выгоднее для генералов с их свободным передвижением по длинным диагоналям.

Я сосредоточил нападение на стороне императора и разбил его в пух и прах. Я сбил его генералов пешками и пошел на обмен ради того, чтобы подвести своих магов. После одного неудачного размена, на который я вынужден был пойти, мне удалось выиграть генерала и взломать его защиту. Ноб признал неизбежное поражение и в тот самый миг, когда Рози позвала нас ужинать, опрокинул своего Фальчара лицом вниз.

Мне оставалось только надеяться, что это – доброе предзнаменование для нашего похода.

Ужин получился очень странным. Рози приготовила блюдо из продуктов, опознать которые мне не удалось, а спросить я не решился. Впрочем, картошка там точно была, перемешанная с кусочками мяса, разобраться в котором мешал заливавший все острый красный соус. Из немногословных объяснений бабушки я понял, что эта пища, по традиции, подавалась отправлявшимся в Хаос и должна была укрепить мои силы перед предстоящим испытанием. Это блюдо редко готовили после гибели отца и дяди.

Рози была немало разочарована отсутствием Кита, но утешалась тем, что зато мне больше достанется. Я поблагодарил ее, съел сколько мог и еще немножко, и сделал зарубку в памяти: припомнить это при случае Киту. Не то чтобы это было совсем несъедобно, просто очень уж непривычно, да и прожевать удавалось не каждый кусок.

Мы с бабушкой и Марией ели втроем. Место Кита было пустым. Бабушка была неразговорчива. Она держалась стойко, но ей не удавалось скрыть тревогу. Напряженность висела в воздухе, душила любую попытку завязать беседу и загоняла нас все глубже в уныние.

Мария в тот вечер оказалась не лучшей компанией для застолья. Ее, конечно, заботило состояние бабушки, но на уме у нее было что-то еще. Она несколько раз извинялась, когда я просил ее передать масло или соль, словно считала себя обязанной предугадывать мои желания, спрашивала моего мнения по какому-нибудь поводу и с готовностью подхватывала любой ответ.

После ужина бабушка попросила Марию принести тоник в солярий: ей хотелось перед сном посмотреть на звезды. Я подождал, давая ей время добраться туда и устроиться в кресле, потом зашел к ней поговорить. Мария улыбнулась мне, когда я появился в дверях, и проскользнула мимо, оставив нас наедине.

В своем огромном кресле бабушка казалась невероятно маленькой и старой. Я еще ни разу не видел ее такой слабой и хрупкой. Ее ноги были укутаны пледом, и, если бы не блеск глаз, устремленных на звезды, я мог бы решить, что она умерла.

– Ты знаешь, твой отец всегда заходил сюда поговорить со мной перед тем, как отправиться на свои подвиги, – ее голос звучал так печально, что у меня сердце разрывалось, и потому я храбро улыбнулся ей:

– Я вернусь. Я не погибну в Хаосе.

– Не надо обещать того, что ты не сможешь исполнить, детка, – обида проскользнула в ее словах, но я чувствовал, что это обида скорее на богов, чем на отца. – Твой отец всегда говорил мне то же самое. Но один раз он ошибся.