Глаза ворона - Татьяна Русуберг

— Ты будешь рядом со мной? — с надеждой спросил он Кая.

— Я должен защищать своего господина, — крикнул тот в ответ, и Гренка одним прыжком оказалась рядом с айраном Мастера Ара.

«А мы ведь путь и воду разделили, — горько подумал Токе, но тут же упрекнул себя за эгоизм. — Ведь у Кая действительно есть долг превыше дружбы». На какое-то время это была его последняя связная мысль. Управление фургоном требовало теперь всего внимания: кибитка неслась так, что колеса подпрыгивали, и она порой опасно кренилась, грозя опрокинуться. Из тучи пыли, которая поглотила убегающий от смерти караван, послышался голос Урмана:

— Всем стой! Ставь возы в круг! Занимай оборону!

«Видно, Кай был прав, — подумал Токе, натягивая вожжи. — Нам не уйти». Впереди послышался какой-то шум, невнятные крики… Возы встали, и поднятое ими пылевое облако начало оседать. Взгляду паренька открылось нечто, парализовавшее его и будто приклеившее к месту. Казалось, прямо перед ним из взвихренного песка вставал, закрывая небо, огромный парус цвета пустыни.

Выросший вдали от моря. Токе никогда не видел даже рыбачьей лодки. В рассказы караванщиков о крылатых кораблях, летящих через пустыню, он раньше не очень-то верил. Недаром говорили: тот, кто действительно видел каравеллу гайенов, уже ничего и никому не мог рассказать… И вот теперь корабль пустыни возвышался прямо перед их колонной, и какой же он был огромный! В пыли еще мало что можно было различить, но Токе увидел, как опал парус: судно остановилось — или надо было сказать «стало на якорь»?

Внезапно сзади тоже послышались крики. С северо-запада к каравану приближался другой парус, быстро вырастая в размерах. «Значит, их два!» — в каком-то странном возбуждении подумал Токе. Страшно пока почему-то не было. Ему только казалось, будто он уже все это где-то видел, только вот где — припомнить не мог.

— Не рассиживайся, сын, — твердая ладонь отца легла парню на колено. В другой руке Эсгер сжимал ножи, которые всю дорогу мирно пролежали в возке. — Вооружайся! Поспеши, нужно развернуть фургоны!

Токе заметил у отцовского пояса старинный аршак, который обычно украшал дома стену светлицы. К своему стыду, он сообразил, что до сих пор, как зачарованный, сидел на облучке, пока вокруг него кипела лихорадочная деятельность, а где-то впереди уже завязывался бой.

— Я сейчас, ата! — Токе дернул вожжи, разворачивая мулов, и тут же с ужасом понял, что ему не успеть!

Пыль, наконец, улеглась. Он увидел низкий нос корабля гайенов, с вырезанной на нем оскаленной собачьей головой, который придавил ведущий фургон. Кто там был? Кажется, Калле-гончар? Его кибитка завалилась на бок, одно колесо еще беспомощно вращалось. Рядом, вереща, бился в агонии мул; от второго видны были только задние ноги, торчащие из-под корпуса корабля.

С палубы сыпались в блеске обнаженного металла темные безликие фигуры. Над караваном разнесся леденящий душу звериный вой: смертельная песня гайенов. У Токе сжалось сердце, но он тут же одернул себя: «Чушь! Ведь удалось же Каю и господину Ару выжить. А золотых дел мастер и меча-то никогда не держал. И они отобьются, обязательно отобьются! Только нельзя теперь бояться, нельзя!»

Токе привстал на облучке, чтобы осмотреться, но тут же кубарем скатился вниз: мимо его плеча просвистела стрела и, прорвав полог, ушла в тюки с шерстью внутри фургона. Больше всего сейчас Токе хотелось забиться под повозку, прижаться к однажды уже спасшему его жизнь колесу и не высовываться. Но он пересилил себя. Поискал глазами: ни Кая, ни отца нигде не было видно. А Майкен? Еще в кибитке? И тут между повозками заскользили тени. Кай был прав: это действительно походило на атаку пустынных псов. Нападающие были повсюду: они возникали из ничего, как песчаные вихри, наносили удар и исчезали. Только вместе с ними часто исчезали и защитники каравана.

Два незнакомых силуэта появились у возка Танжрина и попытались накинуть на кузнеца сеть. «Да его ловят, как куропатку!» — мелькнуло у Токе. В нем закипала злость. Пожилой кузнец ловко разрубил сетку мечом, но товарищ бросившего сеть приставил острие своего клинка к груди Танжрина, вынуждая того бросить оружие. Гайен стоял спиной к Токе; второй не видел мальчишку, скрытого бортиком фургона. «Сейчас или никогда!» Горец вытащил из-за пояса метательный нож, глубоко вздохнул и, представив, что спина гайена — это та палка в заборе, которую он обычно использовал для своих упражнений, выбросил руку вперед. Нож по рукоять вошел между лопатками чужака. В то же мгновение меч кузнеца распорол живот второго гайена, и все было кончено.

На трясущихся ногах Токе подошел к Танжрину:

— Где… где женщины?

— Пока в кибитке. Там безопаснее, чем здесь. А ты молодец, парень! У тебя верная рука. Спа… — Кузнец не договорил. Из его горла прямо под кадыком высунулся окровавленный клюв стрелы, свет в глазах погас, и Танжрин повалился прямо на Токе, поливая его своей кровью.

Это парня и спасло. Мимо него протопали сразу несколько пар ног в странных, с загнутыми носами, сапогах. Но враги то ли не заметили мальчика под накрывшим его телом, то ли приняли его за мертвого. Повсюду была кровь. Токе поднял к глазам теплые липкие пальцы, и его скрутил рвотный позыв: где-то он уже это видел, в другое время, в другом мире, где ничего страшного с ним не могло случиться…

«Майкен!» — вдруг обожгла его мысль. Серая тень скользнула под полог Танжринова возка, оттуда послышались женские крики. С трудом оттолкнув тяжелый труп, Токе поднялся на ноги и отдернул полог. Гайен стоял на коленях спиной к нему, обеими руками прижимая к полу отбивающуюся Майкен. Назанин без движения лежала в углу, на ее губах выступила кровь. Воин обернулся на свет, и Токе прыгнул на него. В нос ему шибанул чужой мускусный запах. Противник оказался силен и гибок, но у горца было преимущество внезапности. Лезвие ножа вошло гайену под ребра, тот захрипел, дернулся и затих. Токе выдернул нож и отер его об одежду врага. Надо бы найти тот, что засел в спине первого гайена.

Майкен немного опомнилась и металась теперь между своим спасителем и матерью, не зная, кто больше нуждается в помощи. «На мне же кровь кузнеца!» — сообразил Токе. Убедив девушку в том, что с ним все в порядке, и велев ей оставаться с Назанин в фургоне, парень высунулся наружу. Из горла его вырвался крик: сразу трое гайенов атаковали отца. Аршак Эсгера вращался в воздухе так быстро, что движение лезвия сливалось в сплошной размытый круг. И все же враги наступали, тесня отца к борту фургона. Дальнейшее произошло очень быстро. Токе заметил, как между колесами повозки что-то мелькнуло. «Снизу, ата!» — крикнул он, но было уже поздно. Подло подкравшийся сзади гайен дернул Эсгера за ноги, и тот упал прямо на подставленные мечи. Кровь брызнула на голубое от пыли полотнище кибитки…

В глазах парня помутилось. Он не помнил, как оказался на земле, как подхватил чей-то меч — прямой, не аршак. Только вдруг этот меч уже вошел в чье-то, оказавшееся неожиданно твердым тело, и в ушах Токе зазвучал страшный, звериный вопль — его собственный вопль… Вытащить меч обратно он уже не смог. Следующий гайен подавился последним метательным ножом, который влетел ему прямо в рот, ломая зубы. Что будет дальше, было Токе все равно. Он стоял с ножом для ближнего боя в руке перед двумя гайенами, легко помахивающими длинными волнистыми мечами. По их глазам горец понял, что брать его в плен они не будут.