Будь моим Водителем - Екатерина Львовна Полякова

я и такое слышал. Типа мы духи погибших байкеров, заблудились между мирами и ищем дорогу, а куда — не знаем. Поэтому нас и нельзя о цели прохвата спрашивать — пришибем на месте от расстройства. А кто-то говорит, что все мы прекрасно знаем, только кому попало не рассказываем, потому что как найдем — тут-то байкерский рай на земле и настанет.

— «Рок Сити Лэ-энд…» — пропела Ундина. Паук ободряюще кивнул:

— О, точно, давай!

Ундина переглянулась с Багзом, тот извлек из вещей здоровенную банку консервированных персиков, добытую на предыдущей остановке, и принялся выстукивать по ней сложный ритм. Ундина запела:

— «Только пустыня и пьяный мираж, тени-шакалы снуют… Дикие ветры о мертвой земле грустную песню поют…»[1].

Она мечтательно прикрыла глаза, Багз перестал лыбиться, да и остальная Орда притихла и подобралась ближе. Саммер разлегся в пожухлой траве, почти полностью слившись с ней.

— «Я заберу тебя с собой туда и там останусь навсегда…».

Марек вспомнил, что уже слышал эту песню — на том нижегородском фестивале, куда их зазвала Джерри. Что бы ни было потом — отлично ведь провели время. Там, кстати, тоже пела девушка. Но там все было как полагается, с электрогитарой и ударными, и звучало совсем иначе. А здесь… Вроде бы и голос у Ундины неплохой, но совсем не рокерский, и вместо всего аккомпанемента — нелепая жестянка в руках у Багза, но здесь и сейчас это было так правильно, как только могло быть. Потому что они были как будто одни на всем берегу, и была сияющая вода Байкала, выцветшая трава и семь мотоциклов («Камаро» осталась за спиной Марека), и больше не было ничего. «Машины в скалах на чужой земле, и мы пока еще в седле…».

Марек заметил, что даже Вэл чуть покачивает головой в такт ритму и вполголоса подтягивает короткий припев. Вроде бы самая та песня, чтобы горланить хором, тогда над Волгой так и было — но не сейчас. Вспомнились напевные сказки Тундры — вроде бы где она, а где боевая Ундина, но что-то было между ними общее. И где-то над водой смутно мелькнул силуэт белой собачьей упряжки — а может быть, просто отнесло дым от их костра.

— «Где этот радужный город? Может, его больше нет?» — Ундина впервые открыла глаза, голос набрал силу: — «Хватит скулить, душу травить! Главный подскажет ответ!».

Часть Орды невольно взглянула на Деда, Ундина и Вэл — на Паука. Тот ни на что не обращал внимания и лишь вполголоса подпевал: «Сейчас зальем бензина полный бак, и будет все у нас ништяк…». И Марек снова задумался, что об отношениях внутри Орды точно так же не знает ровным счетом ничего. Они со смехом говорили «у нас бардак», вести колонну мог любой и любой имел право решать — но вот, например, Дед упоминал, что в какие-то периоды от Орды оставались только они с Пауком, выходит, они тут старшие? А новые участники — это те, кого Орда просто встретила в пути или подобрала, как Белоснежку? Или тут тоже есть Водители и Пассажиры? А как это вообще на байке реализовать, не все же рассчитаны на двух человек? Вот это рукопожатие Ундины — выходит, она тоже когда-то потеряла своего Водителя? Он был из Орды или просто кто-то из Внешних, а на байк Ундина села уже потом? Вопросов возникало много, но Марек понимал, что не задаст ни одного из них. Потому что это не нужно. Орда и должна быть такой — возникнуть из ниоткуда и унестись в никуда, когда дороги разойдутся. А пока… Дед сказал: «Мы готовы признать тебя одним из нас, дать нашу защиту и принять твою». И это все, что ему нужно было о них знать.

Багз продолжал что-то задумчиво выстукивать на банке с персиками, Вэл подошел к нему с разговором, а Марек перебрался к самому берегу и стал смотреть на воду. Солнце клонилось к закату, поднимался ветер, и почему-то казалось, что вокруг та самая бескрайняя пустыня, хотя берега Байкала покрыты лесом, а вдали виднелись горы. Но эта пожухшая трава, эти блики на воде и закатное небо… Марек схватился за блокнот. Еще и Саммер, как специально, так и валялся в траве, не разобрать, где колышущиеся на ветру стебли, а где пряди волос, выгоревших до песочного цвета. После Саммера на страницах блокнота появился Байкал и дальние горы, яркая «Камаро» на фоне травы, а потом Багз и Ундина. Марек задумался, не заменить ли на рисунке жестянку каким-нибудь тамбурином, или что там еще в перкуссии используется, но не стал. Именно эта дурацкая банка персиков была здесь идеально в тему. Как и контраст гавайки Багза и косухи Ундины. Марек тихо рассмеялся — на рисунке пригодились чуть ли не все его маркеры. Не то что с Саммером, где можно было, по большому счету, обойтись одной охрой.

К Мареку подсел необычно задумчивый Гиена. Некоторое время он молча смотрел, как Марек рисует, потом спохватился, что совсем влез в блокнот, и отодвинулся. Марек жестом показал «все в порядке».

— Вот странно, — проговорил Гиена с легкой улыбкой, так непохожей на его обычную ухмылку до ушей. — Мы всегда ржем — мол, мы Орда, живая легенда, все такое. Ну сам слышал, баек про нас много, а надо будет — еще сочиним. Хотя обычно и сочинять не надо, как где появимся — потом хоть записывай. Про байкерский рай, например, это не Паук придумал, это ему же самому на полном серьезе втирали — есть, мол, такие, ездят по свету и ищут.

— А в волков случайно при этом не превращаются? — фыркнул Марек.

— Ты в теме! — подмигнул Гиена, на мгновение обретая свое привычное выражение лица. — Ну, короче, все здесь Внешние, ты сам, поди, еще не то слышал. Но вот знаешь, а ведь вы с Вэлом уже для нас легенда.

— А Вэл-то когда успел? Ну ладно я, Гонщик и все такое, а он…

— Да не в этом дело, — Гиена махнул рукой. — Понимаешь, мы тут глумимся про коллективный разум, а так-то мы все поодиночке собрались. Там один прибился, здесь другой, этот пришел, этот ушел — ну ты уже видел, нет у нас ни стабильного числа, ни всяких там таинственных ритуалов, всем рады, но никого не держим. И я, например, как сказку слышал — вот, мол, Внешний может взять кого-то к себе Пассажиром, провести, так сказать, по всему пути. Еще думал, круто было бы, если