Товарищ жандарм - Станислав Сергеев

Когда никто уже не мог в нас стрелять и осталось несколько стонущих раненых, которых деловито добивал Димка, по-хозяйски расхаживающий среди раскиданных тел, ко мне подошел Мишка и протянул пульт. Он ничего больше не сказал, подхватил лежащий на земле автомат одного из боевиков, чуть оттянув затвор, деловито проверил патрон в патроннике и присоединился к Березину — зачищать свидетелей.

Я держал пульт и смотрел на холм, где сидели четыре связанные фигуры. До них было метров тридцать, и отсюда я слышал, как они выли, предчувствуя свою смерть.

Как интересно и многогранно устроен наш мир. Для нас самым сильным поступком было бы отказаться от мести и простить, такие мы люди, добрые, приветливые. А для них это позор, признак слабости, после которого мужчину начинают презирать. Я был нормальным человеком, со своими принципами и моральными нормами, но на сильный поступок был не способен. Отвернулся и стал спускаться с холма к своим друзьям, которые ждали меня и моего выбора. Опустив голову, я нажал на кнопку. Сзади грохнуло. Я изменился и уже никогда не стану прежним.

Потом был быстрый сбор трофеев и отступление. Позже мы сделали несколько закладок из захваченного оружия и боеприпасов. Боевики неплохо подготовились для встречи с нами. Тут были и потертые АКМы, которые, видимо, долго гуляли по горячим точкам бывшего СССР, и новенькие карабины «Форт», родные братья моего, несколько боевых ПМов и травматиков, АК-74, охотничьи ружья, такой же пулемет Дегтярева и даже целенький РПО «Шмель».

Мы ушли чисто, не оставив свидетелей, и согласно плану отхода разделились, и каждый должен был уходить по своему маршруту.

Ребятам повезло, но наши противники подстраховались: они сразу просекли, чьих рук это дело, и меня заранее объявили в розыск. На выезде из города уже стояли усиленные патрули, тормозили любой транспорт и осматривали машины.

«Вот попал».

Я почему-то был уверен, что ищут меня. А в машине на всякий случай лежал и мой карабин, и обвес к нему, и боеприпасы, и куча всего другого интересного, за что меня могут неплохо закрыть. Вот ведь дурак жадный. Я вывернул из потока и стал разворачиваться, что не прошло незамеченным, но за мной никто не погнался. До вечера крутился по городу, изучая систему патрулей и возможные выезды из города. За мою скромную персону взялись серьезно, и то, что мне не дадут нормально пересечь границу, тоже не сомневался. Поэтому придется немного пошуметь, устроить тарарам и по-тихому уйти одним из резервных маршрутов. Александр Звонарев должен умереть. Я сгонял к одному из наших схронов, загрузил в машину еще оружие и боеприпасы, взрывчатку и выехал по дороге, которую, как правило, не перекрывали.

Так и нарвался из-за своей самоуверенности. Заехав на заправку, дозаправить бак и залить канистры, я через некоторое время увидел машину госавтоинспекции, которая встала рядом, и из нее вышли двое «гайцов» в бронежилетах, причем один из них, сержант-татарин, был вооружен укороченным АКС-74У. Сделав вид, что они меня нисколько не интересуют, я загрузил канистры в багажник джипа и стал собираться. Гаишники, мельком осмотрев заправку, пошли обратно, когда у татарина запиликал телефон, принимая MMSку. Он остановился, просматривая присланную от соплеменников фотографию, и медленно повернул голову ко мне, и мы встретились взглядами. Удивленно смотря на меня и сравнивая с фотографией, полученной на мобильник, он как-то неуверенно и медленно потянулся к автомату.

«Ну и дурак. Понабирают гостей из горных аулов, которые только бабки сшибать умеют с лохов-водителей…»

Выхватив из оперативной кобуры ПМ, передернул затвор, загнав патрон в патронник, и, уже не раздумывая, выстрелил ему в грудь, прямо в бронежилет.

БАХ! Тело отлетело метра на два, не удержавшись на ногах, покатилось по земле, глухо звякнул автомат, упавший на асфальт. Его напарник, молодой славянский парнишка, ошарашенно смотрел на направленный на него ствол и просто хлопал глазами. Я дико закричал, пытаясь пробить его шок:

— На землю! Лежать, иначе завалю!

Подойдя к нему почти вплотную, ударил ногой по голени и, когда он упал на землю, расстегнул кобуру, вытащил табельный ПМ и запасной магазин. Немного подумав, забрал мобильник и заставил снять бронежилет. Ему это не нужно, мне, любимому, может понадобиться.

Татарин все еще лежал на земле, мыча от боли. Пнув его пару раз для приличия, проделал те же манипуляции: забрал табельный ствол, запасной магазин, бронник и прихватил автомат и мобильник. Для профилактики прострелил им колеса на служебной машине. А вот теперь деру. Нарушая правила, я свалил с заправки в экстренном темпе и успел скрыться в спальном районе, выкинув по дороге трофейные мобильники. Припарковав джип, не сильно перетруждаясь, нашел долго стоящую на улице машину, самым наглым образом скрутил с нее номера и перекрутил на свой джип.

В самой машине на случай погони и обстрела на спинку водительского сиденья накинул трофейный бронежилет и второй положил слева возле себя, на случай, если попытаются стрелять сзади или слева через дверь.

После всего этого с новыми номерами и со спокойной совестью заехал на мойку, потом отогнал джип в давно арендованный гараж и затаился на пару дней в съемной квартире. С интересом просматривая по Интернету новости, я, к своему удивлению, не нашел никакого упоминания о прошедших событиях, что не могло не настораживать. Поэтому по прошествии двух дней, покатавшись по городу на «жигуленке» и убедившись, что посты на выезде из города сняты, я решил уходить. Взяв снова свой джип, я уже спокойно поехал в сторону Алушты.

Преследование обнаружил только тогда, когда за мной уже шли несколько российских внедорожников «Патриот» с эмблемами «Беркута».

Погоня была, как в фильмах. Мой джип не мог оторваться от милицейских машин на трассе, поэтому пришлось в районе водохранилища выруливать на грунтовку и уходить в горы, но и тут не удавалось оторваться. Меня затравливали, как матерого, бешеного зверя, и я был уверен, что пощады не будет, и так или иначе отдадут на расправу татарам. Осталось принять последний и яростный бой и умереть, как положено офицеру — с оружием в руках. Правда, жалко было стрелять в ребят из «Беркута», они-то ни в чем не виноваты, все-таки выполняют приказы. Обидно, конечно, что жизнь так заканчивается, но одно правильное дело я сделал — отомстил. Все-таки в кровной мести есть свои прелести, может, после меня они поостерегутся вновь нечто подобное вытворять.

Навигатор показывал, что по этой дороге осталось ехать километров пять-семь — и потом тупик. И осталось мне жить не более десяти-двадцати минут. Я взял телефон и позвонил по номеру экстренной связи с Димкой. Он ответил сразу.

— Я все знаю, ты где?

— Не напрягайся, все равно не успеешь.

— Саня…

— Димыч, не то, на хвосте «Беркут» сидит. Еще десять минут, и я в тупике.

— Твою мать, Санька…

— Дима, позаботься о сыне, это все, что я прошу. Это была хорошая охота. Прощай, брат.

— Прощай, брат…