Грезы Февра - Джордж Мартин

Мрачный Билли с невозмутимым лицом продолжая потягивать абсент.

Цена росла. Когда она достигла двух тысяч долларов, осталось только три покупателя. В этот момент один из них, смуглолицый лысый мужчина, потребовал, чтобы девушка разделась. Выкликала отдал короткую команду, Эмили осторожно расстегнула платье, и оно соскользнуло вниз. Кто-то отпустил непристойную шутку, по залу пробежал смешок. Девушка слабо улыбнулась, а аукционист ухмыльнулся и присовокупил собственное замечание. Торги возобновились.

Когда сумма превысила две с половиной тысячи, лысый отказался от дальнейшего участия в торге. Интересовавшим его зрелищем он и так уже насладился. У Мрачного Билли оставалось только два соперника, оба креолы. Они поочередно опережали друг друга, подняв цену до трех тысяч трехсот долларов. Тогда накал несколько снизился. Аукционист назвал окончательную цену, предложенную более молодым из них: три тысячи триста долларов.

– Три четыреста, – спокойно вставил его оппонент.

Мрачный Билли узнал его. Это был худощавый молодой креол по имени Монтрейль, известный игрок, и дуэлянт.

Второй покупатель покачал головой; аукцион заканчивался. Монтрейль с самодовольной ухмылкой смотрел на Эмили. За секунду до того, как молоток опустился. Мрачный Билли поднялся с места и, отставив в сторону стакан с абсентом, четко и громко сказал:

– Три семьсот.

Выкликала и девушка в изумлении подняли головы. Монтрейль и несколько его приятелей метнули в сторону Билли полные угрозы взгляды.

– Три восемьсот, – не унимался Монтрейль.

– Четыре тысячи, – сказал Билли.

Это была слишком высекая цена даже для такой красавицы. Монтрейль сказал что-то своим спутникам, и все трое, резко развернувшись на каблуках и не проронив больше ни слова, покинули ротонду.

– Похоже, я выиграл аукцион, – заметил Мрачный Билли. — Оденьте ее и подготовьте отправиться со мной.

Зал с удивлением пялил на него глаза.

– Не извольте сомневаться! – сказал выкликала.

Тем временем со своего места поднялся другой аукционист с молотком в руке и вызвал на помост другую красотку. Внимание присутствующих переключилось на нее. Торги на французской бирже продолжались.

* * *

Мрачный Билли Типтон провел Эмили длинной анфиладой круглого зала, и они вышли на улицу Сент-Луиса с ее фешенебельными магазинами. Прохожие и богатые путешественники бросали на них любопытные взгляды. От яркого дневного света у Билли заболели глаза, и он сощурился. В этот момент к нему подошел Монтрейль.

– Месье, – начал креол.

– Если хочешь говорить со мной, говори по-английски, – резко оборвал его Мрачный Билли. – Ты имеешь дело с мистером Типтоном, Монтрейль. – Его длинные пальцы нервно дернулись, и он пригвоздил креола своим ледяным взглядом.

– Мистер Типтон, – сказал Монтрейль на хорошем, без акцента, английском. Лицо креола слегка покраснело. За его спиной, вытянувшись в струнку, стояли два его спутника. – Я и раньше проигрывал девушек на аукционе, – сказал креол. – Хотя она и поражает воображение, я не считаю ее большой потерей. Меня оскорбила ваша манера ведения торга, мистер Типтон. Вы сделали из меня посмешище, подразнили победой и превратили в дурака.

– Ну-ну, – сказал Мрачный Билли, – ну-ну.

– Вы играете в опасную игру, – предупредил Монтрейль. – Вам известно, кто я? Будь вы джентльменом, я бы вызвал вас на дуэль, сэр.

– Дуэли запрещены, – заметил Билли. – Вы не слышали? А я не джентльмен. – С этими словами он повернулся к квартеронке, ожидавшей его у стены гостиницы, откуда она наблюдала за сценой. – Пойдем. – Билли свернул в переулок, и девушка последовала за ним.

– Вы за это ответите, месье! – крикнул ему вдогонку Монтрейль.

Мрачный Билли не обратил на угрозу ни малейшего внимания и свернул за угол. Двигался он быстро, и поступь его отличалась достоинством, которое не ощущалось внутри помещения Французской биржи. На этих улицах Мрачный Билли чувствовал себя вполне уютно; здесь он вырос, здесь прошел науку выживания. Рабыня по имени Эмили, шлепая босыми ногами по каменной мостовой, семенила за ним следом, стараясь не отставать. Вдоль улиц Вье-Карре тянулись кирпичные дома, некоторые бьыи покрыты штукатуркой. Над узкими тротуарами нависали красовавшиеся на каждом доме балкончики с изящными коваными перилами. Но сами дороги были немощеными, и прошедшие недавно дожди превратили их в грязное месиво. Вдоль тротуаров шли канавы, глубокие траншеи со стоячей водой. Оттуда несло вонью разлагающихся отбросов.

Они проходили мимо аккуратных маленьких магазинчиков и бараков для рабов с забранными тяжелыми решетками окнами, мимо элегантных отелей и прокуренных лавок, торгующих спиртным, где толпились свободные негры. Мимо тесных, с застоявшимся воздухом, проулков и просторных дворов с собственными колодцами или фонтанами, мимо высокомерных креольских матрон, окруженных свитами слуг и компаньонок, мимо группы закованных в цепи и кандалы беглых рабов, которые под пристальным наблюдением белого мужчины с холодным взглядом и кнутом в руках чистили сточные канавы.

Вскоре Французский квартал остался позади, и они вошли в более новый район Нового Орлеана, где проживали американцы. Мрачный Билли оставлял лошадь привязанной возле питейной лавки. Вскочив в седло, он приказал девушке идти рядом. Из города они двинулись в южном направлении и вскоре покинули главную дорогу. Останавливался Мрачный Билли только раз, чтобы дать отдых лошади и перекусить черствым хлебом и сыром, которые он извлек из притороченной к седлу сумки. Эмили он позволил напиться из ручья.

– Вы мой новый масса, сэр? – спросила квартеронка на удивительно хорошем английском.

– Надсмотрщик, – ответил Мрачный Билли. – Сегодня вечером ты познакомишься с Джулианом, девочка. Как стемнеет. – Он улыбнулся. – Ты понравишься ему. – После этого он приказал ей замолчать.

Из-за того что девушка шла пешком, двигались они медленно и достигли плантации Джулиана только к сумеркам. Золотистая местность поросла испанским мхом, идти по которому было тяжело. Дорога тянулась вдоль ручья, петляя в густой чаще. Они обогнули огромный высохший дуб и оказались на просторе. Впереди простирались поля, окрашенные в розовые тона мягкой вечерней зари. Тут же стоял дом.

На берегу протоки ютились старая, полусгнившая пристань и лесной склад. За большим домом сразу начинались лачуги невольников. Но рабов видно не было, и поля, похоже, несколько лет никто не обрабатывал. Дом, однако, оказался не столь велик, какими обычно бывают дома плантаторов, и не столь величествен. Это было довольно скучное строение квадратной формы из почерневшего дерева. Краска кое-где обсыпалась. Глазу зацепиться было не за что, если не считать высокой башенки со стеклянной галереей вокруг.

– Вот мы и дома, – пробормотал Мрачный Билли.

Девушка спросила, нет ли у плантации своего имени.

– Когда-то было, – ответил Мрачный Билли, – много лет назад, когда владел ею Гару, но он заболел и умер, он сам и все его распрекрасные сыновья. Теперь у нее нет имени. А пока закрой рот и поторапливайся.