Фрейлина. Предотвратить - Тамара Шатохина

Константин с благодарностью кивнул, тяжело промолчав - сдавило горло. То есть… этот переход он все еще капитан «Паллады»? Пусть и условно, но все еще…

Согласно порядку, он уже не имел права отдавать экипажу команды – сейчас за корабль полностью отвечал новый капитан. Документы подписаны, назначение состоялось. Теперь любая ошибка, совершенная на борту, вменяется в ответственность действующему капитану, но… Вот такой мужской подарок. Понимание и доверие.

Отдав якоря на рейде Гельсингфорса, «Паллада» провожала своего капитана. Уставной ритуал на такой случай предусмотрен не был, давая простор воображению и поступкам, но всегда старались сократить - долгие проводы, как говорится…

Экипаж выстроился по борту. Офицеры в парадной форме - белых перчатках и при кортиках возглавляли команды, матросы и унтеры тянулись в струнку.

- Моя служба на «Палладе» окончена, - помолчав, кратко объявил Константин, беря под козырек: - Господа офицеры! Для меня было честью… счастлив был служить вместе с вами.

- Братцы! – обратился к матросам, - благодарю за службу… век не забуду!

- Рады стараться, вашескобродие! – грохнули низшие чины.

- Прощайте. Всего доброго, Сергей Иванович, - распрощался Костя за руку с Моффетом, - семь футов вам под килем… и в жизни также.

- Благодарю, Константин Николаевич, и вам того же. А за «Палладу» - отдельная моя благодарность. Ваши вещи уже внизу.

Спускаясь в шлюпку, Константин намеренно споткнулся, вызвав добрые смешки – хорошая примета. Вот если бы при подъеме на корабль, тогда дело худо – моряки верующий, но и суеверный народ. Старший шлюпки подал команду отваливать.

- В знак прощального приветствия-я-я… Флаг и гюйс… приспустить! – догнала их зычная команда.

Глядя на удаляющийся корабль, на приспущенный в его честь кормовой андреевский флаг и носовой гюйс… что чувствовал бывший капитан? Кроме того, что сухие глаза жгло, а в груди необъяснимо теснилось.

Что оставляет «Палладу» в добрых руках. Моффет опытный моряк и не так давно введенные новшества обещал соблюдать. Разве что трапезу в кают-кампании теперь обязательно предваряла застольная молитва, но такое никогда не бывает лишним, особенно в море.

В Гельсингфорсе Константин должен был сесть на корабль или судно, следующие в Росток – портовый город, входивший в свободное государство Мекленбург-Шверин.

Когда-то, во времена Ганзейского союза, порт был востребован и процветал, но с его упадком утратил свое значение. Центр морской торговли давно уже переместился из Балтики в Средиземноморье, так что Росток переживал не самые лучшие времена. Не являясь ни политическим центром, ни торговым, он чуть оживился в первой половине века в связи с экспортом зерна, но все равно был уже не тот.

Константина устраивала спокойная атмосфера старинного города, он намеревался побывать в странах нынешнего Германского союза с неофициальным визитом и в штатской одежде. Не как Великий князь Российской империи, а как Константин Николаевич Романов, лицо частное.

Отец не препятствовал ему сопровождать сестру в Штутгарт, на деле же вышло… назначение состоялось, и новая должность уже занимала слишком много места в его жизни, требуя времени и времени.

Последовали согласования с Морским министерством, беседы и организация связей с его руководством. Он уже сейчас осторожно обозначил некоторые свои намерения и прощупывал почву в связи с этим. В частности, речь шла об оборонительных сооружениях возле Севастополя. На удивление, яростного противления не последовало. То ли потому, что сам император представлял новоиспеченного адмирала, свидетельствуя за него и гарантируя… то ли неожиданное понимание на лицах и в глазах разных людей было вызвано знакомством с известной игрой… Или все вместе?

Костя был благодарен обстоятельствам и в то же время понимал, что все идет не по его замыслу.

В конце концов Ольга с мужем уехали, а он все еще кружил в министерских кулуарах. В том числе Министерстве финансов и Строительном департаменте. Нужно было иметь представление о поставщиках, с которыми были заключены договоры, познакомиться с ними, узнать схемы и порядок поставок. Отец знакомил его со Строительным уставом, введенным им самим в 32 году. Тот регламентировал строительство в том числе казенных объектов и его нужно было знать назубок, чтобы потом грамотно требовать исполнения. Требовались инженеры-фортификаторы… требовалось до черта всего! Голова шла кругом.

Отец поддерживал, но не помогал. И, казалось, к сыну сейчас внимательно присматривался, выискивая в нем сожаление и слабости. И зря. Наоборот – чтобы отвлечься от печальной действительности собственной жизни, Костя только сильнее бросался в работу. Но пару раз его терпению приходил конец… или силам, и тогда он бросался на яхте из Петербурга в Кронштадт. Там была возможность отдохнуть в одиночестве – только музыка и была способна восстановить равновесие его души. Ранее, бывая на суше, он почти каждую пятницу играл на виолончели в русском оркестре, сейчас этой отдушины не было.

Ночью падал без сил, с трудом вспоминая что же планировалось им на завтра? Проведать верфь Кишкина или взглянуть на чертежи парового движителя Глазырина в процессе создания? До этого все не доходило – с утра наваливалось еще что-нибудь.

И не то, чтобы он смирился с задержкой, но планы свои с поездкой пересмотрел, понимая вдруг, что все и к лучшему. Уехать от Таис в Альтенбург будет трудно, а еще пришлось бы объяснить ей эту поездку. Зачем? Он считал это лишним.

В гостином дворе в Гельсингфорсе его должен был ожидать капитан-лейтенант Шкурятин. В его задачу входило найти к сроку места на торговом судне и договориться о двух пассажирах.

Вначале Костя собирался взять с собой в поездку Мишу Дубельта. Но узнав конечный пункт поездки, тот вдруг заартачился, выдвигая какие-то совершенно странные резоны против своего в ней участия. Сделав заметку в уме, Костя не стал настаивать, пригласив в попутчики Шкурятина. В конце концов и с ним не мешало бы завести более короткое знакомство.

- Владислав Семенович! Вижу уже – есть чем меня обрадовать, – поздоровался Костя за руку с красавцем-блондином в щегольской штатской одежде, встречающим его на пирсе.

Кудрявая шевелюра и аккуратная шкиперская бородка капитан-лейтенанта сияли золотом, голубые глаза смеялись, кожа на лице к концу лета приняла совсем невозможный – кирпичный оттенок. Рост, выправка, разворот плеч…

Дамы Гельсингфорса, слетевшиеся поглазеть на фрегат на рейде, изысканно-величавый даже с зарифленными парусами, шеи на мужчину сворачивали.

- Не совсем, Константин Николаевич, но в целом… Сделал, что смог, но не всегда от нас зависит. Так что ночуем еще здесь. Завтра