Призрачная империя - Рина Харос

Наконец Романова сдалась – точнее, сдались выпитые ею две кружки темного пива, которые она даже и не думала закусывать. В кабаке пахло алкоголем, сигаретами и по́том, пропитавшими стены и потолок. Дверь хлопала не переставая: кого-то выносили на улицу провериться, кто-то сбегал из шумного места, чтобы уединиться.

Кабак представлял собой каменное строение в сотню метров с деревянной крышей и шаткой дверью, которую не снесло с петель в морозную стужу разве только что по счастливой случайности и при помощи высших сил, не иначе. Обшарпанные серые стены, выкрашенные краской, местами были покрыты засохшими каплями вина, пива и чего-то белого, природу происхождения которого мне знать не хотелось совершенно.

Кефир пролили. А что, в нем тоже есть градус, так что вполне себе сойдет за алкоголь.

Деревянные столы и скамейки вокруг, ракообразный проем на кухню, где стояли пара печей и бочки с водой. От пытливых глаз комнатушку скрывала плотная черная ткань, но мне удалось рассмотреть частичное обустройство, когда молодая девчушка выходила оттуда и принималась разносить зажаренного карася с золотистой корочкой и солью, посыпанной сверху. Когда тарелка оказалась на нашем столе, я не сдержала радостного визга и набросилась на рыбу, начав сдирать пришкваренную шкурку и есть, облизывая пальцы.

Оля уже вовсю флиртовала с подмастерьем кузнеца, рука которого с каждой минутой становилась все ближе к спине княжны. Я старалась не обращать внимания на эти телячьи нежности, но обида все-таки кольнула – чем я хуже остальных? Все сидят, обнимаются, целуются, а я только и делаю, что пожираю рыбу в углу, подобно облезлой голодной кошке. Азаров этот еще… черт эдакий… вернулся бы, что ли, пораньше, понял, что меня нет в комнате, и весь такой разъяренный отправился бы на поиски, подняв на уши всю империю. А я что, а я ничего, сижу себе тихонько, рыбку ем.

Я закинула последний кусочек в рот и запила его двумя большими глотками пива, стерев остатки пены с губ тыльной стороной ладони. Рядом, словно из воздуха, нарисовался едва стоящий на ногах молодой человек с волосами и бородой пшеничного оттенка, держащий в руках сорванный на клумбе цветок. Я медленно подняла взгляд и подперла щеку ладонью, поставив локоть на стол.

– Прошу ли… ик… я познакомиться с таким… ик… прекрасным созданием?

Саша, давай, не все же сидеть одной, как старой деве.

Но вместо этого вырвалось не то, что планировалось:

– Пшел вон, пес шелудивый.

Мужчина пару раз моргнул, видимо, пытаясь понять, что я сказала, потом махнул рукой и ушел прочь, начав предлагать выдранный бедный цветочек другой жертве. Тяжело вздохнув, выпятила руку и махнула ею, потеряв всю надежду на хоть какое-то знакомство сегодня. Так, просто для поднятия самооценки.

Гости начали расходиться, музыка стихла, крики стали отдаляться. В суматохе, пока пыталась выбраться из душного кабака с настроением, пробивающим днище ада, я почувствовала слабое прикосновение к спине и резко обернулась, сжав руку в кулак.

Бей в кадык, а потом между ног и только после этого убегай, сверкая пятками, – вот и проверим, эффективна ли методика Азарова с нежеланными поклонниками.

– Илья? – Я удивленно выгнула бровь и расслабилась, встретившись взглядом с нашим конюхом. – Ты тоже тут?

– Как видишь. – Он смущенно улыбнулся, обнажив зубы – между передними была небольшая дыра.

– Ты домой?

Он кивнул и подтолкнул в спину, чтобы сошла с крыльца и освободила проход.

Надо же, какой скромный, но зато как умело управляется с лошадьми…

– Не проводишь даму? Или ты торопишься?

– Нет-нет, что ты! С радостью!

Воодушевленный конюх согнул руку в локте и уверенным шагом повел меня в сторону дома, обводя через изогнутые корни и говоря, где нужно пригибать голову, чтобы не выколоть ветвями глаза. Мы шли не больше десяти минут, но я бесцеремонно лапала руки, грудь Ильи, ощущая ладонью, как бьется его сердце, как у загнанной в клетку птички. Удовлетворение растекалось по венам и придавало еще больше уверенности. Когда мы подошли к дому, я привстала на носочки и поцеловала конюха в щеку, даже в темноте заметив, как его лицо залил девственный румянец. Усмехнулась про себя и вошла через черный вход, на прощание помахав своей жертве.

Воодушевленная, я беспрепятственно проникла в свою комнату и закрыла дверь на щеколду, после чего прислонилась к деревянной поверхности и ойкнула – она была ледяная. Может, окно не закрыла?.. Но на улице стояла духота…

Отмахнувшись от назойливых мыслей, зажгла две свечи и поставила их на стол, подошла к зеркалу, которое подарил отец за хорошее поведение, – в два метра высотой, ножки отлиты из золота, а по краям, если приглядеться, можно было увидеть маленькие алмазы, поблескивающие в лунном свете.

Начала тихо напевать под нос песню и рассматривать собственное отражение, а спустя мгновение замерла. Около стены стояла девушка в свадебном платье и накинутой на лицо фате, около нее в воздухе витали снежинки и таяли сразу, как только касались пола. Только на их месте появлялась не вода, а какая-то булькающая вязкая жидкость, напоминающая руку, пытающуюся сквозь оковы вцепиться в глотку первой попавшейся жертве. Призрак стоял не шелохнувшись, а затем поднял ладонь, щелкнул пальцами и растворился в воздухе, будто его и не было вовсе.

Я рухнула на пол и вцепилась пальцами в подол платья, который рвался под натиском дрожи. Одна свеча шелохнулась, но не потухла, пробуждая воспоминания, забытые под гнетом страха.

Ванна. Свечи. Девушка, оберегающая раненный ножом живот.

Меня вырвало на пол всем, что съела и выпила за сегодня.

Глава 44

Григорий Азаров

И рука не поднимется

совершить грех

Я устало потирал глаза, облокотившись локтями о стол. За окном вставало предрассветное солнце, согревая лучами и освещая все вокруг, пробуждая к жизни. Я не спал всю ночь и чувствовал себя поистине погано: в глаза будто насыпали песок, во рту пересохло, а руки дрожали, словно таскал тридцатикилограммовые мешки с картошкой. Но тем не менее нашел силы и пришел в Смоленский кабак – единственное, пожалуй, место, открывающееся в шесть утра. Я заказал крепкий кофе, омлет и жареную колбасу, проглотил все за один присест и откинулся на спинку деревянного стула, своей мягкостью сравнимого разве что с каменной глыбой.

За ночь удалось уничтожить дюжины две диких бесов – не тот результат, на который рассчитывал, но это лучше, чем ничего. Оказалось, твари только