Игра нипочем - Феликс Разумовский

Как выяснилось, маска напоминала презерватив. Материал легкорастягивался, принимал любую форму и лежал на лице, как родной. Не стягивал, недавил, дышалось и говорилось в маске легко. А в зеркале отражался некторыже-конопатый с массивной челюстью, широким носом и чисто символическим лбом.«Выходили из избы здоровенные жлобы, порубили все дубы на гробы…»

– Прелесть, – похвалила Бьянка. – На улиценичем выделяться не будешь.

Хорошенького же она была мнения о российской улице и в целомо российских мужчинах… Между прочим, сама Бьянка выглядела не в пример приличнои даже интеллигентно. Строгий седой пробор, строгая линия губ, строгие очки…

«Учительница первая моя», – мутно посмотрел на неёПесцов. Канонизированной ностальгии по первой учительнице, которая якобы втораямама, лично он не испытывал.

– Снасти бери, – напоследок распорядилась Бьянка,хмыкнула и посмотрела в направлении лоджии. – В полном объёме.

В полном объёме – рыболовной техники, что хранилась налоджии, хватило бы выловить всю рыбу в Финском заливе. Проще перечислить, чеготам не было. Разве только трала, динамита и остроги. Нагруженные орудиями лова,питекантроп и учительница спустились к невской воде, проникли в ржавые ворота,охраняемые пожилым караульщиком.

– Здорово, Петрович! Никак ещё жив?

– Да рази это жизнь?.. Наше вам, Авдотья Феоктистовна,с кисточкой! За рыбкой пойдёте? Так корюшка ведь уже… того…

– Наша, Петрович, далеко не уйдёт. Видишь, внукаосвободили третьего дня? Так он кого хочешь за жабры возьмёт… А это, Петрович,тебе. Бери давай, не скучай.

– А… Премного благодарны, Авдотья Феоктистовна, дай Богвам здоровья…

Прошуршала бумажка, скрипнул шлагбаум… Когда наконец стоянкидля катеров у нас превратятся в цивилизованные места? Надо думать, тогда же,когда и всё остальное. Лжерыболовов встретили обшарпанные корпуса, ветхиепричалы и деревья, растущие на крышах зданий. И плавучие острова мусора вгрязной воде.

Бьянка остановилась у давно не крашенной посудины и гордопосмотрела на Песцова:

– Вот он, наш «Титаник»… Грузи вещички.

Если иметь в виду роскошь океанского лайнера, посудина явноне тянула. Скорее вспоминались «шаланды, полные фекалий» из перевранной песни.Что же касается непотопляемости и плавучести…

На борту красовалась гордая надпись: «Американка». В светепоследних Бьянкиных разговоров её, видимо, следовало понимать не как гражданкуАмерики, а как игру на загаданное желание. Впрочем, дизель пустился без труда,зарокотал на удивление ровно и мощно.

– Эй, на вахте. – Бьянка швырнула «внуку»заржавленный ключ. – Отдать швартовы.

– Есть, капитан. – Тот открыл замок, бросил наберег ржавую цепь. – Да, мэм? Какие будут указания, мэм?

– Пусти-ка, сэр, – встала за штурвал Бьянка, даламалый ход и стала потихоньку отваливать. – Бери вон ведро, водувычёрпывай.

«Американка» отошла от пристани, одолела остаток Невки ивзяла курс на запад, где в дымке виднелся купол Морского собора. Бьянка рулилав крохотной, как скворечник, рубке, ветер погонял облака, буи фарватерараскачивались на волнах и стонали – жутко, утробно, словно грешные души в аду.Когда катер миновал недостроенную дамбу, обогнул остров Котлин и взял курс насеверо-восток, солнце уже клонилось к горизонту, а небо начало терятьпрозрачность. Зато впереди быстро приближалась рукотворная суша – два вытянутыхострова, украшенных растительностью. Это были форты Обручев и Тотлебен.[118] Разорённые, одичавшие, заброшенные, похороненные живьём –памятники дерзкой инженерной мысли, героической обороны и тотальнойбесхозяйственности. Бьянка выбрала Тотлебен. «Американка», ведомая опытнойрукой, прошла брешь в волноломе, пересекла гавань и причалила к стенке. Ужепривыкнув полагаться на Бьянку, Песцов тем не менее насторожился, увидев, чтона форте они были не одни.

У той же стенки, причём близко, стоял белый, словно чайка,прогулочный быстроходный «Бэйлайнер». Это прибыла поиграть в пейнтбол дюжинаплечистых энтузиастов. Все – в расписной форме, в очках, в защитных масках скозырьками и забралами. Только пейнтбольные ружья-маркеры у них были какие-тостранные. Очень уж напоминающие закамуфлированные автоматы Калашникова. Ииграли энтузиасты, похоже, по очень странным правилам – все за одного. Вернее,за одну. За только что прибывшую шкипера Бьянку.

Едва она сошла на берег, как энтузиасты построились ивытянулись, как на параде.

– Ровняйсь! Смирно! – приказала им Бьянка. –Вольно. Взять периметр под охрану. – Подождала, пока подействует,посмотрела вслед бегущим и, сменив командный голос на обыкновенный, кивнулаПесцову. – Ну что, пойдём устраиваться.

Идти устраиваться пришлось вниз. Песцов раньше здесь никогдане бывал, но был премного наслышан о многочисленных подземных, давнозатопленных этажах, о гулких таинственных коридорах, в глубине которых отдаютсячьи-то шаги, о бездонных вентиляционных люках, прячущихся в глубокой траве…

Пока что самой реальной была опасность выпачкать ноги.Длинный каземат, в который они вошли, оказался невероятно загажен. Рыболовы,яхтсмены, кто там ещё много-много лет использовали его в качестве сортира –собственно, а куда им было деваться?

– Отличное местечко, – одобрил Песцов. – Я наместе Чёрного Пса сюда точно бы не полез.

– Мы же полезли, – отозвалась Бьянка, и каменнаятруба коридора странно исказила её голос.

Чем дальше от входа, тем чище делался бетонный пол. НаконецБьянка подошла к стене и упёрла луч фонарика в кирпичную кладку на местезамурованного прохода.

– Так, десять слева… Восемь снизу…

Один из кирпичей оказался фальшивым, как тот салат оливье.За ним обнаружилась панель с цифрами, Бьянка набрала комбинацию, прибор пискнули зажёг зелёную лампочку. Клацнуло, щёлкнуло, грохнуло, где-то басовитозаурчало, и в полу открылся ход. Надо думать, в те самые, давно затопленныеэтажи.

– Заходи, дорогой. – Бьянка первая сталаспускаться по узкой винтовой лестнице. – Будь как дома.