Стальные корсары - Михаил Михеев

У хорошего боцмана есть все. Разумеется, встречались боцманы лучше него, но попадались и куда хуже. Никто не упрекнул бы носителя серебряной дудки, чья кряжистая фигура вызывала трепет у новобранцев, что он плохо знает свои обязанности, а двадцать с лишним лет службы и две кругосветки (серьгу в ухе Петро носил с законной гордостью, и ни один ревнитель уставов на его право не покушался) дали ему немалый опыт. И сейчас он, несмотря на разъедающий глаза дым и боль от ожогов, первым сообразил - японец успеет увернуться. И, хотя даже само появление на палубе было сродни игре в русскую рулетку из-за непрекращающегося дождя осколков, Ничипорук бегом устремился к своим владениям.

Боги хранят смелых. Он отделался парой царапин, причем одну заработал, распоров предплечье о торчащий под немыслимым углом лист вырванного взрывом металла. А еще через пару минут он вновь был на палубе, таща на плече две тяжелые кошки из отлично закаленной стали с привязанными к ним мотками толстой веревки. У хорошего боцмана есть все.

Подчиняясь свистку дудки к нему подбежали несколько матросов, а затем, к полному изумлению японцев, кошки полетели в сторону их корабля. Потом крепкие, привыкшие к тяжелому крестьянскому труду руки ухватились за веревки, и начали подтягивать «Баян» к японскому броненосцу. Это было невероятно трудно, но на помощь им уже бежали товарищи, сообразившие, что происходит и понимающие, что если не справятся, то им останется только купаться в ледяном осеннем море. Взрыв снаряда разметал людей, но на смену им поднимались другие.

Неизвестно, смогли бы они справиться с задачей, или нет, скорее все же нет, но кто-то оказался достаточно умен, чтобы сообщить о происходящем в машинное отделение. Механики успели отреагировать, и левый винт корабля, взбивая кипящую пену, отработал полный назад. «Баян» нырнул влево, наваливаясь скулой на броненосец. Там еще попытались уклониться, но поздно, поздно... А потом борта кораблей с ужасающим грохотом соприкоснулись, и, не дожидаясь приказа, на борт «Асахи» хлынула толпа вооруженных кто чем может озверевших людей. Уцелевшие артиллеристы, кто-то из палубной команды, их погибло больше всего, и уцелевшие были злы и за себя, и за друзей. Снизу поднимались кочегары - в машинном отделении механик сообразил, что исход боя решится в другом месте, и отдал приказ присоединяться к абордажу. Они лезли через пробоины в бортах, прыгали сверху, с надстроек, ломали себе кости, но все равно рвались вперед, потому что остановиться значило умереть. И ревущая от боли и ярости волна смела первых попавшихся на пути защитников.

Теоретически экипаж японского броненосца превосходил русских численностью в полтора раза, а сейчас, с учетом заметно больших потерь на «Баяне», наверное, и вдвое. Вот только никто не ожидал, что русские, и во времена парусного флота небольшие любители абордажей, пойдут на него сейчас, в двадцатом веке, в эпоху бронированных гигантов и дальнобойных орудий. Тем не менее, спонтанно примененный реликтовый прием уже давно, казалось бы, ушедшего в небытие прошлого то ли от отчаяния, то ли по стечению обстоятельств, сработал как надо. Японские матросы, отрезанные друг от друга переборками, запертые в удушливом полумраке кочегарок, у топок и орудий просто оказались не готовы к такому повороту событий. И здоровенные русские мужики - а на флот других не брали - попросту смели их.

Немногочисленную и, вдобавок, сильно прореженную русским огнем палубную команду буквально растоптали. Все же русские снаряды при взрыве оказались даже более опасны, чем мощные японские фугасы - крупные осколки обладали значительно большей убойной силой и, вдобавок, длительное время не теряли ее. Мелковатым японцам чаще всего хватало одной такой железки, чтобы бодрым шагом отправиться с визитом к предкам. Выжившие тоже оказывались не в лучшем состоянии, во всяком случае, к несению службы точно негодны. После войны американцы, помешанные на статистике, подсчитали, что в среднем каждый русский снаряд убивал в полтора раза больше японцев, чем японский русских. Неудивительно, что на палубе «Асахи» боеспособных людей практически не оставалось, и оказать сопротивление абордажникам было просто некому. Но так продолжалось только первые минуты ожесточенной рукопашной.

Едва лишь схватка перекинулась с палубы внутрь броненосца, как преимущество перешло к японцам. На их стороне теперь была и численность, и лучшее знание корабля. Легко ориентируясь в узких переходах, они моментально оправились от неожиданности и дали русским серьезный бой. Отчаянная атака захлебнулась в собственной крови.

Тем не менее, управление кораблем оказалось японцами утеряно - русские штурмом взяли боевую рубку, где командир броненосца, мужественно попытавшийся возглавить оборону, получил по голове тяжелым ломом и отправился в нирвану до конца боя. Исключительная прочность черепа и некоторая неточность удара спасли ему жизнь, но остальным повезло меньше - разъяренные потерями русские матросы, не особенно разбирая, кто мертв, а кто еще шевелится, вышвырнули их за борт. Номото же, тело которого намертво заклинилось между штурвалом и машинным телеграфом, этой участи избежал и пришел в себя, когда самое страшное уже закончилось.

Та же судьба постигла носовую башню корабля, но на том дело и кончилось. Расчет кормовой башни сумел отбиться, а снизу уже шли им на помощь группы матросов. Казалось, отчаянная храбрость разбилась о численный перевес врага, но в этот момент на борт «Асахи» с жутким скрежетом навалилась громада «Пересвета», и на палубу японского корабля с воплями, сделавшими бы честь любому дикарю, горохом посыпались русские матросы. Бой закипел с новой силой, и теперь перевес оказался уже на стороне русских...

Полчаса спустя немного пришедший в себя и начавший хоть что-то слышать Вирен, стоя на красной от крови палубе захваченного корабля, спокойным голосом приказал командиру «Баяна»:

- Ну что же, Федор Николаевич, принимайте командование. Теперь это ваш броненосец.

Капитану второго ранга Иванову-шестому броненосцами командовать не приходилось. Вот топить их - да, в этом деле он был не новичком. В конце концов, именно на минах, установленных с «Амура», которым он командовал, подорвались и отправились на дно два лучших броненосца японского флота. А вот командовать... Но он был решительным человеком и грамотным моряком, поэтому первым приказом, который он, скрепя сердце, отдал, было перенести на борт «Асахи» раненых с «Баяна» и обрезать все еще скрепляющие их концы. В том, что крейсер уже не спасти, никто не сомневался. Спустя буквально несколько минут после этого покинутый командой корабль начал быстро погружаться, и вскоре лишь пузыри указывали на то место, где затонул лучший корабль Тихоокеанской эскадры.

А пока русские и японские моряки в рукопашной схватке решали, под чьим флагом ходить броненосцу, и вообще, кому жить, а кому умереть, остальные корабли продолжали бой. «Сикисима», все еще напоминающий гигантский костер, вел отчаянный бой с тремя русскими визави. Орудия правого, неповрежденного борта, развила максимальную скорострельность, наконец-то вступила в бой носовая башня главного калибра. И, главное, противник оказался японцам вполне по зубам.

«Ретвизан», идущий в кильватер «Баяну», к моменту, когда флагман пошел на абордаж, оказался полностью избит сосредоточенным огнем японских броненосцев. Если вначале он какое-то время стойко терпел их обстрел, то когда четыре двенадцатидюймовых снаряда один за другим ударили его практически на уровне ватерлинии, вопрос встал уже не о продолжении боя, а о выживании самого корабля. Вода через оказавшиеся частично погруженными дыры потоком хлынула в отсеки. Несмотря на спешное подкрепление вздувающихся под напором воды переборок, затопление отсеков продолжалось, и командир броненосца, все еще не оправившийся от ранения в живот Щенснович, вынужден был отвернуть и положить корабль в дрейф. В противном случае броненосцу грозили продолжение затопления и гибель. Корабль отстоять удалось, но весь строй при этом нарушился. «Пересвет» дисциплинированно повернул за «Ретвизаном», и лишь спустя несколько минут там сообразили, что что-то пошло не так. Не теряя времени, его командир отвернул, чтобы избежать столкновения с быстро теряющим скорость броненосцем, и решительно направился к оказавшемуся соблазнительно близко «Асахи», на борту которого вовсю кипела рукопашная схватка. Через несколько минут он, зайдя с левого борта, в свою очередь взял японца на абордаж, и высадил десантную группу из трех сотен вооруженных матросов, после чего исход схватки можно было считать решенным.