Система для друзей. Как выжить в книге подруги. Том 1 - Люцида Аквила

Циян уже испугался, что тот в силу характера не подчинится и начнет выкручивать руки. Он приготовился к атаке ответными манипуляциями, поэтому удивился, когда Ло Хэян послушно сказал, протянув ему баночку с мазью:

— Хорошо, будь осторожен с огнем в следующий раз. — И вложил лекарство в руку, согнув чужие пальцы вокруг глиняной баночки.

Циян недоуменно посмотрел на подачку, стараясь не кривить лицом. «Что ты, что Фэй… Лучше бы вы помолились, чтобы следующего раза не было!» — Он зло зыркнул в спину развернувшегося гостя.

Дракон не понимал, что в голове тигра, принявшего его свернувшееся калачиком змееподобное тело за клубок, с которым можно играть, и потому чужое поведение вызывало лишь раздражение.

Дождавшись, когда Ло Хэян покинет дом и его шаги насовсем стихнут, Циян шумно выдохнул и подумал: «Так, где моё вино⁈»

Закинув мазь в поясной мешочек, он направился за напитками.

[1] Застыть, как деревянный петух — остолбенеть или окаменеть от испуга.

Глава 15

Ночная прогулка и немного о войне

Пик Зелени напоминал Бамбуковую рощу, но с домиками. Крепкие высокие стволы деревьев произрастали из земли почти всюду, отчего казалось, что из них состояла гора, а сверху её присыпали камнем и почвой. Прогуливаясь вдоль улиц или по саду, также можно было наткнуться на плакучие кипарисы и гинкго, коих здесь тоже любили и посадили в достатке.

Ночь давно укрыла небо звездным одеялом и окутала тьмой округу из-за чего маленькие коричневые домики превратились в чёрные, улицы опустели, а гул голосов на них стих. Стрекот цикад и сверчков смешивался с шелестом листвы, через которую пробивались яркие лунные лучи, устраивая причудливую игру теней на земле и стенах. Дороги от узких до широких тускло освещались теплым светом развешенных под крышами круглых бумажных фонарей бежево цвета, что позволяло не заплутать в непроглядной темноте.

Циян, что-то напевая себе под нос, пошатываясь шёл вдоль улицы и пытался допить вино из кувшина. Он пил весь остаток дня, а когда стемнело решил, что именно сегодня у него есть настроение выйти в люди. Правда люди уже спали и его тихий концерт никто не слышал и не наблюдал.

«Ва-ау… — подумал Циян, остановившись посередине широкой улицы и посмотрел на небо. — Как красиво…» — Казалось, он никогда не видел так много звезд. Словно алмазы, они сверкали и их было не счесть. Рожденный и выросший в городе, где огни горели до самого утра, а в небе стоял незаметный глазу смог, невозможно было встретить нечто подобное.

— Ох… — стоять с запрокинутой головой в его состоянии оказалось непросто, поэтому Циян сделал глоток из кувшина и, небрежно оправив одежды, сел на землю прямо в пыль. А потом, чуть подумав, лёг, чтобы совсем не напрягаться. — Красота-а… — самозабвенно протянул он, считая огоньки на небе.

Земля была холодной, но от выпитого Циян чувствовал, как горит кровь и ничего не замечал. Легкий ночной ветер гонял по земле пыль, что забивалась в волосы и оседала на одеждах, но и это он проигнорировал. Казалось, ничто не могла заставить его прекратить считать звезды и встать, кроме внезапно услышанного кудахтанья.

«Здесь есть куры⁈» — Циян резко сел и начал оглядываться. От движений алкоголь ударил в голову как молот по наковальне и мир закружился из-за чего начинающего пьяницу чуть не стошнило.

Он и впрямь слышал тихое кудахтанье и попискивания где-то рядом, но не мог определить где.

— Цып-цып-цып, — забормотал Циян, подхихикивая и начал кое-как подниматься с земли, намереваясь найти кур. В прошлой жизни он очень любил есть этих птиц, но никогда не видел вживую — стоило исправить!

— Цы-ып-цып-цып, цы-ып-цып-цып, — звал Циян, шатаясь от правой стороны улицы к левой и прислушиваясь.

Найти птиц удалось, пройдя четверть ли. Каким образом у Цияна включился острый слух в столь нетрезвом состоянии неизвестно, но именно он привел его к небольшому курятнику, встроенному в стену то ли дома, то ли сарая. Птиц на пике Зелени не выращивали и те, которых он нашел, скорее всего были заведены с подачки прошлого владельца его тела, потому что птичьи перья, яйца, зародыши, да и сами тушки могли пригодиться в экспериментах над лекарствами и ядами. Вот только кто ухаживал за курами Циян понятия не имел, возможно, учителя, которых он после перерождения видел лишь издали.

В курятнике за деревянной сетчатой стенкой ютилось шесть крупных куриц, некоторые из которых прятали под крыльями тихо попискивающих птенцов, а также петух, сейчас угрожающе нахохлившийся.

— Цып-цып, хы. — Циян глупо улыбнулся, сидя на корточках перед сетчатой дверцей и обнимая себя ладонями за колени. — Идите на ручки, цыпы, — пробормотал он и пальцами потянулся к защелке.

Петух, заметив его движения, тут же встал и, раскинув крылья, угрожающе закудахтал.

— Эй, ты чего, я же всего лишь погладить… — недоуменно протянул Циян, приоткрывая дверцу. — Не бойся, цыпа, я не злой. — Он просунул внутрь руку, желая коснуться ближайшей курочки, которая втянула голову, казалось, в самое тело, и теперь походила на комок напряжения.

Петух быстро клюнул его в тыльную сторону ладони и закудахтал громче.

— Ах! — Циян отдернул руку и прижал к груди. — За что⁈ — жалобно обратился он к петуху, потрясшему расправленными крыльями.

Циян тускло вздохнул.

— Я всего лишь погладить хотел… — Он грустно посмотрел на курочек, в ночном свете казавшимся ему мягкими и пушистыми, так и манящими прикоснуться. — Ну один разочек, — взмолился Циян перед петухом и снова просунул в курятник руку.

Его вновь клюнули и теперь уже так сильно, что он зашипел от боли. В зеленых глазах вспыхнуло пожарище, Циян посмотрел на петуха с осуждением, словно тот предал родину, близких, убил родных детей.

— Дай. Погладить. Кур, — прорычал он сквозь зубы. — Иначе я сожру тебя! — Циян гавкнул. — Я очень любил острые крылышки в ресторанчике бабушки Мао и твои крылышки, а также крылышки твоих подружек, уверен, мне тоже понравятся! — Он сам не понял, как вложил духовную силу в голос, пугая петуха сильнее чем любая лисица, а также в руки, благодаря чему вмиг открыл дверцу в курятник и выдернул оттуда своего собеседника.

Пальцы впились в худую тушку, зарывшись в перья. Циян сел на землю и, прижав птицу к груди, принялся нервно наглаживать, глупо улыбаясь.

Петух в его руках, казалось, оказался столь потрясен