Путь в Сэльму - Дмитрий Вахрушев

трактирной скатерти и забрал ее домой. Он три вечера подряд рисовал чертежи, выкупил у фокусников переливающуюся радугой фольгу для чешуи и смастерил механизм, при котором крылья дракона порхали от раздуваемого самим драконом огня. Ну а поджигатель пообещал приготовить такую смесь, которая бы горела ярчайшим пламенем и держалась весь день. Испробовав неисчислимое количество попыток, он все же смог добиться такой смеси, опустошив все свои запасы самогона, настоек, водки, селитры, масла и уксуса. Самым сложным было не поддаться искушению и использовать самогон и водку строго на опыты.

Они даже сделали и испытали первого дракона, без дорогих материалов, но уже по чертежам Пунтика. Слава Алирану, что местом проведения они выбрали просторный луг вдали от деревни. Дракон сгорел дотла, пылая обширным пламенем, и чуть не подпалил самих создателей. Но вторая попытка прошла блестяще. Дракон дышал ярким красным пламенем, порхал крыльями и благоухал горящей селитрой и горящим маслом. Столяр с поджигателем решили отметить такой успех и еще раз напились в трактире у Гашлака.

Ну а у кого дела пошли в гору, так это у Белославы с отцом. Кроме того, что ей предложили возглавить лечебницу, ее еще сильнее полюбили и зауважали в Серебрице. К травнице стали обращаться еще и как с изгоняющей ведьм. Почует кто из жителей, что на него навели порчу, просит у Белославы изгоняющий отвар. Ему дают простой мятный чай со смородиной, он верит в его исцеляющую силу, и порча проходит.

Но если с подозрительным жителями Белослава обходилась простым чаем, то для отца она долго искала рецепт противозапойного зелья. Но все же раздобыла, и напоила им Велемира.

На вкус зелье было такое горькое, что бывший вояка запивал его ведром морса. Зато вышибало из него тягу выпить наповал. После трех-четырех таких приемов зелья к нему стали приходить былая сила и удаль. Он стал заготавливать бревна для постройки дома следующим летом, начал работать как лошадь. В общем, про него стали говорить, что он наконец завязал и теперь похож на себя молодого.

Рантаг же продолжал изготавливать клинки, изгороди, трубы, топоры и вообще все железное. По заказу трактирщика Гашлака он выковал крепкий половник, который годился также для вышибания пьяных завсегдатаев.

А еще Рантага стали чаще замечать с Белославой. Пару раз их даже видели держащимися за руку. Впрочем, об этом лишь с доброй улыбкой перешептывались на улице.

Глава 46. Бремя надежного слова

Повозка, крытая брезентом, доезжала последние версты до Сэльмы. Мирон все часы напролет курил трубку, рассказывал веселые истории, пел зеленолеские песни и подробно отвечал на расспросы Луда о приключившихся событиях во время беспамятства. А еще он постоянно указывал новому кучеру как надо правильно ехать и куда сворачивать.

- Ты зачем на объездную свернул, Пенек? – упрекнул он кучера, - Я раз тридцать ездил в Сэльму, всегда по прямой, там дорога чуть ухабистая, зато короткая и простая.

- Так там ведь тоже нападения бывают, - возразил Пенек, - Я ж как лучше хочу, чтоб мы еще раз в плену не очутились.

- «Мы»? – удивился Амитас, - Ты приехал в утро, когда мы уже пару недель варились в той норе!

- Я же как лучше хочу, о вас забочусь, - обиделся кучер, привыкший молчать и быть неопрошенным, - В прошлый раз, когда я из Сэльмы ехал, там строили какую-то придорожную церковь, и вся дорога была перегорожена бревнами. Еле объехал.

- Ладно, езжай, как считаешь нужным, - распорядился Луд, - Мы и так опоздали, днем раньше, днем позже.

Стояла настоящая желто-красная осень. Вся обочина была осыпана опавшими листьями, которые то и дело разлетались от порывов ветра. Было, однако, намного теплее, чем во время Драконьей ярмарки в Серебрице, иногда даже путники снимали свои шерстяные накидки.

- Святой Алиран добр к нам, раз послал такую чудесную теплую погодку, - рассуждал Мирон, - Хотя, за такие трудности и мучения, которые обрушились на нас, он мог и летнюю жару вернуть. Мой троюродный брат с Казимских степей однажды три месяца молился, чтобы зима опоздала на недели три.

- И что, помогло? – недоверчиво усмехнулся Амитас, - Отодвинул зиму?

- Ну, как сказать, - затянул трубку Мирон, - Он очень хотел этого, так как не успел запастись сеном и вообще подготовиться к зиме. И зима действительно пришла поздно. Только его потом местные звездочеты дубинами побили, потому как считали, что за погоду они отвечают, и никто не вправе вмешиваться в ее ход.

- Погодой управляет природа, как и всем на этом свете, - вставил свое слово Клясень, - Мы не можем изменить солнцеворот, не можем изменить смену времен года.

- А вот церковники с тобой не согласятся, - сказал Амитас, - Для них Святой Алиран заведует судьбой нашей яви.

- А что, разве не так? – спросил Мирон, который в общем-то твердо верил в Новую веру.

- Так-то оно может и так, только вот Святой Алиран пришел к нам со своей верой сто пятьдесят лет назад, а потом отправился на небеса. А до него были Старые боги, и погодой властвовал Форантуг.

- Именно он и решил сделать круговорот времен года непрерывным, - поделился знаниями Луд, - Он был добрым и веселым богом и хотел, чтобы люди не скучали в вечном лете или в вечной зиме. Мой владыка учил меня истории яви в детстве.

- А вот боги Черноземии, видимо, не такие добрые и веселые, - заметил Клясень, - Там всегда лето, и купцы приезжает к нам закупать снег как диковинный товар.

- А как он у них не тает? – озадачился Мирон.

- У них там полно своих колдунов, еще пуще наших, лесных. Смазывают кувшины какой-то мазью, и холод внутри сохраняется.

- Кстати, все же зима у них есть, - продолжал хвастаться познаниями Луд, - Просто для них это дождливое и холодное лето. Так что Форантуг сдержал свое слово, и во всех землях зима и лето сменяются по кругу каждый год. Старые боги умели держать слово.

- А из вас получился бы хороший старый бог, сударь, - сказал Мирон, - Вы тоже известны, как человек, который держит свое слово.

- Да уж, - призадумался Луд и достал из одного сундучка булку с соленым сыром, - Не знаю, помогает мне это или вредит, но уж так меня воспитал владыка. Сперва, признаюсь,