Формула власти. Новая эпоха - Анастасия Поклад

Гера пожал плечами. Над головами друзей смыкались ветви растущих у стен ивовых кустов, а в центре на дне замшелого каменного бассейна журчала бурная криничка. Это крохотное рукотворное капище отыскал один из воинов, которых отрядили на исследование развалин, тот позвал Теньку, а Гера отправился с ним из любопытства и желания быть в курсе всех дел.

— Ты гляди, даже ромашки с ландышами не завяли! — продолжал восхищаться колдун. — Так и представляю великих мастеров древности, которые приходили сюда в надежде обрести тайные знания о сути вещей!

— Здесь нужно будет что-нибудь чинить? — Геру больше волновало составление сметы на ремонт.

Тенька замахал на друга руками и заявил, что капище ни в коем случае нельзя трогать, и оно само решит, как для него лучше. А вот он сам хотел бы устроить себе лабораторию прямо наверху, на тех развалинах балкона. Для этого нужны кирпичи, а цемента не надо вовсе, потому что он, Тенька, как раз хочет опробовать один новый способ взаимодействия сложных веществ, теорию которого расписал намедни.

Когда Гера уже собирался одернуть размечтавшегося друга и уточнить, сколько же ему нужно кирпичей, в прикрытую дверь вежливо постучали, и уединение капища было нарушено запыхавшимся посланником, который бежал сюда от самых городских ворот и очень обрадовался, что сумел отыскать уважаемых сударей так быстро.

— А что случилось? — обеспокоился Гера.

— В город пришла некая юная горская девушка, — поведал посланник. — Она ищет вас обоих.

— Горская? — изумился Гера.

— Темноволосая, — пояснил гонец. — Очень миловидная, говорит, что знает вас. Ее зовут Лернэ Сафетыбока…

Услышав имя, друзья, не сговариваясь, сорвались с места.

Когда они примчались к воротам, красавицы Лернэ там уже не было. Не успел Гера поднять тревогу, как девушка, целая и невредимая, только слегка уставшая, нашлась в сторожке часовых. Она пила горячий трофейный укропник и угощалась сухарями с вяленым мясом, а видавшие виды вояки любовались ею, как чудом. Увидев Теньку и Геру, Лернэ вскочила и бросилась к ним в объятия.

— Ты что здесь делаешь? — выдохнул Гера. — Мы же оставили тебя дома, в деревне! Неужели ты в одиночку шла сюда через полстраны?!

— Не одна, а с купеческим обозом, — пояснила Лернэ своим нежным серебристым голосом. — Я так истосковалась по вам, что когда мимо деревни проезжал знакомый купец, упросила его взять меня с собой. Наверное, я поступила дурно, но у меня больше не было сил ждать. Ожидание замучило меня сильнее, чем дальняя дорога. Пожалуйста, возьмите меня с собой!

— Но тебе не место на войне, — возразил Гера.

— Я не буду воевать, — девушка широко распахнула синие глаза. — Только посижу в сторонке.

Это был тот редкий случай, когда мнение Теньки полностью совпадало с Гериным.

— Дурища, — почти ласково известил он сестру. — В какой еще сторонке?

— Не знаю, — растерялась Лернэ. — В какой-нибудь. Тенечка, милый, придумай, как мне остаться с вами! Я так тревожусь, даже спать не могу, особенно, когда узнала, что под Фирондо ты чуть не погиб. Тенечка, мне так страшно, я осталась совсем одна, опять мама начала сниться. И Дашенька. Как подумаю, что вы тоже…

Она не договорила и тихонько всхлипнула. Гера сам не понял, как оказался рядом и бережно обнял ее за худенькие плечи.

— Может, и правда пусть остается? — услышал он свой голос.

— В «сторонке» сидеть будет? — съязвил Тенька, поглядывая ему в глаза. — Я, конечно, все понимаю, но интересненько это вы придумали!

— В Гарлее пока безопасно, если на заброшенные улицы не ходить. Первое время побудет здесь, найдем ей комнату во дворце. А к югу отсюда в паре дней пути живут мои родители.

— На Орденской стороне?

— Сегодня Орденская, завтра наша, — пояснил Гера. — Я договорюсь, и они приютят Лернэ. Все же ближе к нам, чем твоя деревня.

— А больше ты ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался Тенька с каким-то странным предвкушением.

— Нет, — пожал плечами Гера.

— Ну, ладно, — колдун чему-то ухмыльнулся и отвел взгляд. — Значит, потом. Что, Лерка, поедешь жить к родителям Геры?

Девушка горячо закивала.

* * *

Тенька вернулся к себе под вечер. Его обиталище располагалось на одном этаже с «покоями» обды, но прежде, судя по всему, служило чем-то вроде подсобки. Это было тесное помещение из двух треугольных комнатушек, одна с выходом на галерею, другая — в коридор. Тенька вымел оттуда весь посторонний хлам и натащил еще больше своего. Теперь в одном из углов стоял мешок сушеной ромашки, рядом на кривоногой табуреточке громоздился чайник, вскипающий сам по себе от хозяйского прикосновения, а в посудине, напоминающей ночную вазу с отбитой ручкой, отмокали запасные глаза, Тенькой лично синтезированные. Постель была сдвинута куда подальше, зато почетное место занимали стопка ломаных сильфийских досок и здоровенное стоячее зеркало в кованой оправе на гнутых ножках. По вертикальной стеклянной поверхности струился, перебегая рябью, слой не проливающейся воды.

Именно к зеркалу Тенька направился в первую очередь. Ему казалось, что он наконец-то сумел разгадать непростую комбинацию преломлений, благодаря которой можно будет пронзать пространство и его световую модель гораздо глубже, чем это получалось с зеркальцами Климы и Ристинки. Тенька мечтал заглянуть в такие дали, до которых не могли долететь даже сильфы. Туда, в неизведанное, таящееся за яркими точками звезд. Тенька бредил этим с пятнадцати лет.

Пальцы замерли над водяным зеркалом, не касаясь пульсирующей ряби. Вода успокоилась, разгладилась.

Небольшое усилие — и Тенька увидел горы. Самую западную их часть, туда даже горцы не забирались. Там на скалах белели снежные шапки, из впадин струился теплый парок, а за черным хребтом с обрыва начиналось море, зеленое, как трава по весне. В воде плескались крупные рыбины с алыми губами, в вышине догорал закат. Но все это — почти Принамкский край, там можно и безо всякого колдовства побывать, если постараться. Теньку манило другое.

Даже Эдамор Карей говорил ему, что это невозможно. Об этом писал в своем трактате какой-то древний колдун по имени Кейран, открывший все восемьсот девяносто три способа преломления воды. Но Теньке все равно казалось, что существует и восемьсот девяносто четвертый. Тот самый, когда вода перестает быть водой и превращается в подобие коридора.

Вода в зеркале замерзла, от нее пошел горячий пар, кованая рама покраснела от жара. Тенька ругнулся и снова поменял исходные. Преломления запутались в невероятный клубок, концы которого ушли в ничто. Стоп. Какое еще «ничто»? Где оно находится?

Тенька потянулся за нитями незримого клубка, скользнул сознанием