Дисгардиум 13. Последняя битва-1 - Данияр Саматович Сугралинов

демона Ааза. Сын Азмодана смотрел на Скифа так, словно увидел призрака. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на узнавание, будто на мгновение в нем проснулась другая личность.

И тут ее осенило: манерой речи, нюансами поведения, даже походкой этот демон напоминал настоящего Алекса Шеппарда. Мысль казалась безумной, но…

Кэрри привыкла прислушиваться к сердцу, ведь, возможно, так ее направлял Двурогий, а потому приняла решение: она будет защищать этого странного демона, как когда-то — Алекса. Интуиция шептала: за демонической маской скрывается кто-то особенный. Кто-то, нуждающийся в ее помощи. А если она ошибается… что ж, возможно, именно для этого Двурогий и привел ее в свой культ — чтобы она научилась верить в невозможное.

Даже несмотря на то, что все считали ее сумасшедшей.

Глава 22

Эреб’Нахар

Когда этот странный Скиф, якобы чемпион прошлых Игр, которого не вспомнил никто из наших, покинул зал в сопровождении двух надменных смертных женщин, я ощутил, как внутри что-то дрогнуло. Словно эхо покрытого пылью воспоминания, оставившего лишь смутную тень, подернутую туманом забвения.

— Видел? — прошептал Деспот, толкнув меня локтем и кивнув в сторону ушедшего Скифа. — Души всех призванных, даже этих, освобожденных из Чистилища, светятся изнутри, и самые измученные тоже хранят этот отблеск. А этот… пуст. Как она. — Он мотнул рогатой головой, указывая на Кэрри.

Я снова посмотрел на двери, за которыми скрылся Скиф, и вдруг заметил, как группа истерзанных смертных из Чистилища пытается прорваться к нему.

Каждый отзывался во мне смутным узнаванием. Мелкий гном с острым подбородком и глазами, полными какой-то отчаянной решимости. Могучий титан, чье некогда мощное тело иссохло от страданий. Светловолосая девушка в изорванном белом платье. Хмурый узкоглазый человек, кутающийся в лохмотья. Широкоплечий мужчина с тяжелым подбородком и шрамом через всю щеку. Впереди бежала та самая рыжеволосая смертная — Ирита. Ее лицо отчего-то казалось невероятно знакомым, будто я видел его тысячи раз.

— Стоять, ублюдки! — Верховный жрец Бездны Ларион вырос перед ними подобно стене. — Вам туда нельзя.

— Но… — Ирита запнулась, ее голос дрожал. — Это… это же Скиф! Он наш друг, а я его…

— Вы, отказавшиеся преклонить колено перед Бездной, здесь только по ее милости, — отрезал Ларион, и его голос зазвенел сталью. — Вам выделено место, следуйте туда и молитесь своим падшим богам, чтобы я не передумал! Если высунете оттуда нос до рассвета, будете развоплощены!

— Как мы попадем на Игры? — спросил мелкий гном.

— На рассвете всех участников перенесут в Окаянную брешь, где бы они ни находились. Это понятно?

Его голос прозвучал так властно, что под надзором прислужников Лариона смертные покорно поплелись к лифтам, опустив головы. Ирита обернулась, и на мгновение наши взгляды встретились. В ее опустевших глазах промелькнуло что-то, но я не успел понять, что именно: Ларион грубо подтолкнул ее в спину.

— Нам тоже пора, — подала голос Кэрри. Она приблизилась ко мне и тронула за плечо. — Ааз… Сочувствую. Вам придется нелегко.

Странно, но в ее тоне я уловил нотки искреннего сочувствия, что казалось необычным для бездушной.

Мы гурьбой двинулись к лифтам. По пути ко мне приблизилась Лилит.

— Сегодня я к тебе не приду, — тихо сказала она, едва касаясь когтями моего предплечья. — Нужно хоть немного поспать. Завтра нам понадобятся все силы.

Я молча кивнул, хотя ощутил легкое разочарование. Прошел всего день, но я успел привыкнуть к ее присутствию.

Услышав ее, Лерра хихикнула.

— Отдохни как следует, центурион, — сказала она, и в ее улыбке промелькнуло что-то совсем юное и знакомое, словно в какой-то другой жизни мы с ней были так же близки, как с Лилит.

— Перевернем завтра все вверх дном, Ааз! — хохотнул Ридик, хлопнув меня по плечу. — Ох и подожгу я им всем задницы! Особенно этому высокомерному Скифу! Нутром чую: встречался я с ним, хоть и не помню такого!

— И где ты с ним встречался? — проворковала Лерра. — Опять бредишь? Или включил режим паранойи?

— Мне не страшна никакая паранойя, мне не страшен инквизитор-садист, — невпопад продекламировал Ридик, — я не боюсь бухого мордобоя, я алкоголик, я демон-анархист!

— Хорошо сказано! — воскликнул Славикус.

Оба демона торжественно чокнулись демоническими фляжками, куда, судя по всему, залили весь алкоголь, выставленный на столы. В эти фляжки можно было уместить пару бочек пойла.

На нашем этаже Деспот, Сильва и Тарзак попрощались, пожелав мне набраться сил. Моя когорта во главе с седовласым Горвалом сказала, что при выборе босса нашей фракции отдадут мне свои голоса. Правда, Кродис умудрился даже в такой момент жевать что-то, запихивая в необъятное брюхо остатки угощения с церемонии.

— Центурион… — Агата Торнхарт, мой ординарий, приблизилась вплотную, и ее глаза вспыхнули алым огнем. — Я могла бы согреть вашу постель этой ночью… Последней перед битвой. Я сама хочу этого. Правда-правда.

— Спасибо, Агата, — мягко отказался я, — но мне тоже нужно отдохнуть.

— Тогда в другой раз? Ведь на этих Играх мы сможем быть вместе, а они обещают быть долгими… — протянула она.

В следующую секунду Агата вскрикнула, получив пинок под зад от нашего легата.

— Знай свое место, ординарий Торнхарт, — удовлетворенно сказала Лилит и зашла в свои покои.

У себя в комнате я рухнул на кровать. До рассвета оставалось часа два.

Перед глазами все еще стоял образ этого странного Скифа. Что-то в нем было неправильно — и дело не только в отсутствии души, о котором говорил Деспот. Его появление словно разбудило во мне что-то давно забытое. Будто осколок зеркала, где я увидел… себя?

Нет, быть того не может. Я демон, сын Азмодана, и никогда не встречал Скифа… Но почему тогда каждый жест этого призванного отзывался внутри? Почему его голос казался таким знакомым?

Чем больше я об этом думал, тем сильнее болела голова. Прикрыв глаза, я погрузился во внутреннее созерцание. Начал цепляться за известные мне события и лица, перебирая их и следуя от одного к другому, пока не добрался до связей, ведущих в темноту. Там не было пусто, но связи исчезали во мгле.

Долгое время я пялился туда, пытаясь распознать хоть что-то. В конце концов увидел какие-то смутные образы — словно обрывки ускользнувшего сна. Я мысленно потянулся к одной расплывчатой фигуре, желая разглядеть, дотронуться, но она растворилась подобно утреннему туману.