Синие звезды - Роман Романов

Уил попытался задремать. Голоса, не переставая ни на секунду, продолжали шептать свои бессвязные звуки, иногда сливаясь в отдельные слова или предложения.

Перед глазами пронеслось видение: какая-то женщина, одетая в рваный сарафан, подняв руку, закрыла прижатого к груди ребенка. Воин в старинных доспехах, замахнувшись мечом, нанес удар. Она закричала. Уил проснулся, почувствовав, что кричит вместе с ней.

Бессвязные тени продолжили скользить перед закрытыми глазами. Одни убивали, другие умирали. И вместе с ними кричали все еще живые находящиеся здесь люди.

Уилу показалось, что кто-то, как и он, кричит в соседней камере, но, может быть, это было всего лишь в его голове.

Он снова попытался задремать. Внезапно разрушив бессвязное метание теней, и даже прекратив шепот голосов, ему приснился необычно яркий для Аквомория сон…

Яркое летнее солнце освещало своими косыми лучами тянущуюся бесконечную пыльную дорогу, раскинувшуюся среди скудных крестьянских поселений.

По дороге, хромая, плелся молодой парень, одетый в потрепанный синий мундир вистфальской армии. Его правую ногу заменял деревянный протез. Ноги не было чуть пониже колена.

Несмотря на его молодость, когда-то русые волосы парня были покрыты прихватившей еще не ко времени сединой, словно снег, выпавший в канун жаркого лета.

Он вдыхал свежий воздух. После удушающего зловония крови и человеческих тел, этот запах казался освежающе манящим.

-Калека, калека, не хочешь сплясать? — окликнул его хмельным голосом везущий сено крестьянин.

На телеге рядом с сеном лежали вилы, от вида которых у солдата передернуло нутро и засосало под ложечкой.

Они бились и убивали таких же крестьян, как они. А те, словно озверев, выставив вперед вилы, шли вперед, круша все на своем пути. Вилы против мечей. И кровь…кровь…много крови.

Самозванец, объявивший себя чудом спавшимся королем Карлом Народным Заступником[1], поднял крестьян на бунт против законного государя.

Дом был уже близко.

-Солдат, а солдат, где ногу потерял? — закричал ему в след какой-то мальчишка.

А сидящий на завалинке старик, глядя на протез, проскрипел:

— Лучше бы ты пал в бою. Не будет тебе теперь здесь жизни, служивый.

Днем деревня была немноголюдна. Большинство крестьян, как и он раньше, были на поле лорда. Домой они вернутся только тогда, когда яркое солнце исчезнет с высокого неба, а его место займут белые мерцающие звезды. Только тогда утомленные жители деревни вернутся домой.

Солдат распахнул дверь родного дома, почувствовав прохладу строения.

И войдя, плюхнулся на стоящую у стены деревянную лавку.

— Тебе кого? — пропищал испуганный детский голосок. Из-за печки высунулась девочка лет пяти. Ее карие глаза испуганно, но в тоже время с любопытством рассматривали незнакомца.

— Поля, ты разве меня не узнаешь? — спросил он, поднимаясь с лавки.

Девочка отрицательно покачала головой, отойдя от незнакомца на безопасное расстояние.

-Я твой старший брат, Виктор, — вздохнув, произнес солдат.

-Врешь, — перебила его девочка. — Нет у меня такого брата. Уходи!

Она и не могла его помнить. Когда его забрали в рекруты, ей было чуть больше двух лет, а про рекрутов вспоминали даже реже, чем про покойников. Из армии, как и с того света, не возвращались.

Солдат остался сидеть. Девочка, недовольно фыркнув, спряталась за печку.

Вернувшаяся в дом мать, увидев Виктора, выронила из рук кувшин с молоком. Он, с шумом разбившись, покрыл белыми брызгами пол.

-Сынок, ты ли это? — словно увидев призрака, прошептала мать, кинувшись сыну в объятия, а затем, заметив протез, с шумом зарыдала.

-Акилин взял, Акилин даст. Найду как-нибудь себе пропитание — обнимая всхлипывающую мать, произнес Виктор.

-Да успокойся мать, — раздался сзади сиплый голос отца. — Сын с дороги вернулся, а ты вместо того, чтобы его накормить и спать уложить, слезами обливаешься.

Двое младших братьев зачаровано смотрели на синий солдатский мундир.

Виктор потрепал братьев по волосам.

— А ты получал награды? — восхищенно рассматривая форму, спросил брат, мальчуган лет двенадцати.

Виктор усмехнулся, указывая на палку:

-Вот все мои жалования и награды.

Брат хотел сказать что-то еще, но Виктор его перебил:

-А Нелля придет со мной повидаться? — прекрасно зная ответ, спросил он.

Мать замялась.

Виктор вздохнул, он и сам знал, что она уже замужем. Рекруты уходили в один конец. Ждать возвращение рекрута, то же самое, что ждать возвращение покойника.

На улице смерклось.

— Ты герой, ты бился с врагами, проливая кровь за Вистфалию, — разливая крепкий самогон, произнес отец.

Братья хотели было усесться с ними за стол, но отец, надавав им подзатыльников, грубо выпроводил их спать.

— Не доросли еще, — недовольно проворчал он. — Еще молоко на губах не обсохло, а уже хотят с взрослыми ровней быть. А ты, что ни наесть, настоящий герой.

Но Виктор не чувствовал гордости за себя. В душе была лишь пустота. Он бился и убивал таких же крестьян, как и те, с кем он вырос.

Выпил едрёную жидкость, Виктор закашлялся.

— Зелен еще, хоть и голова наполовину седа, — хлопая сына по спине, произнес отец.

Лорд обедал, с аппетитом поглощая сочный кусок баранины, с которого по рукам тек жир. Крякнув от удовольствия, он облизал палец.

В то время как лакей с жадностью смотрел на стоящие на столе блюда.Блюд было не много: сочные куски жареного мяса, да черный хлеб. Лорд был хозяином старой закалки и не любил новомодных излишек.

Слуга сглотнул слюну. Обслуживающим за столом позволялось уносить объедки домой. Сегодня и в его доме будет праздник. Они будут есть мясо.

В трапезную, громко цокая тростью по деревянным полам, вошел Виктор. Лорд перестал жевать.

-А вот и наш герой пожаловал, не запылился. Должно быть, пришел милостыню просить? Так и быть в честь моего хорошего настроения полакомись, калека, — и он кинул на пол недоеденный кусок.

Кинутый лордом кусок сиротливо остался лежать на полу. Виктор поднял голову, взглянув лорду в глаза.

— Мне не нужна милостыня, я хочу честно зарабатывать свой хлеб.

Лорд усмехнулся:

-Гордый значит. Думаешь, послужил государю и стал человеком? Вы все не более чем грязь под моими ногтями! — и он с силой стукнул кулаком по массивному дубовому столу.