Легенда о Круге. Книга 1. Свой среди воров - Дуглас Хьюлик

Дом был большой, располагался удобно и оказался совершенно пуст. Ворота, украшенные литыми ветвями ивы и лавром, вели в летний сад, в котором еще не распустились цветы. Присыпанная мелким гравием дорожка огибала цветущие деревья и заросшие клумбы, ведя к высокому крыльцу.

Это была золотая малина – роскошный, хорошо обставленный дом из тех, что обычно сдавались провинциальным дворянам, когда те приезжали ко двору. Все остальное время они пустовали под присмотром сторожей, если те не сдавали их состоятельным Кентам. В таких домах устраивали игорные притоны или недолговечные бордели, а также проворачивали аферы, для которых требовались роскошные интерьеры, но я не удивился тому, что и Серый Принц снял этот дом для встреч.

Железо вел меня по дорожке, а я моргал, тер глаза и снова моргал. Мы долго выбирались из Десяти Путей, потом шли через весь город. За это время взошло солнце. Теперь его свет отражался от гравия, и глаза слезились и чесались.

Я знал, что это последствия глиммера Тени. Ночное зрение вернулось, но глаза оставались излишне чувствительными к свету, как в старые времена, когда я только-только получил от Себастьяна этот дар. Я знал, что это пройдет, вопрос – как скоро?

Я щурился и моргал, пока мы не очутились в тени парадного входа. Железо вошел без стука. За дверью открылся маленький вестибюль с плиточным полом и настенными панелями темного дерева. Внутри было прохладно. Свет проникал через пару маленьких окон высоко позади.

Я облегчен вздохнул и почувствовал, как напряжение отпустило шею и плечи. Потом заметил женщину под аркой напротив нас.

Наяву Одиночество выглядела иначе. Приталенный камзол и узкие штаны сменило неброское голубое платье, волосы свободно спадали на плечи. В уголках глаз и у губ залегли первые морщинки – не то от смеха, не то от недовольных гримас. Зато глаза были такие же, как во сне: нефритовые с золотом – оттенка, которому мог бешено позавидовать любой ювелир. Они долго изучали меня, после чего Одиночество обратилась к Железу:

– Итак?

Тот подступил вплотную и что-то зашептал ей на ухо. Она прищурилась, но в остальном сохранила лицо бесстрастным.

Когда он договорил, Одиночество повернулась и повела нас вглубь дома, распространяя эхо от мелодично звеневших талисманов на платье и ленте. Я невольно заметил среди них жетоны паломника.

Конечно – давно пора было догадаться.

Мы прошли через три комнаты, одна больше другой. Мебель стояла в чехлах, ковры лежали скатанными у стен. Штор не раздвигали. Пахло пылью и запустением.

Четвертая комната оказалась меньше. Два низких кресла расчехлили, и между ними стоял столик из темного мрамора. На нем лежала раскрытая книга, рядом была погашенная свеча. Окна, судя по шторам и пробивавшемуся свету, занимали всю стену.

Одиночество опустилась в кресло. Я направился к другому.

– Стой, где стоишь.

Во сне она разговаривала иначе – мягко, искренне. Сейчас в ее голосе осталась холодная сталь.

Я остановился и заложил большие пальцы за пояс. Железный Деган встал в нескольких шагах позади.

– Ну? – проговорила Одиночество, когда стало понятно, что я не заговорю первым.

– Дневника у меня при себе нет, если что, – сказал я.

– Это я и так вижу. Где он?

Я заметил, что в гневе она шепелявила сильнее.

– Я не сказал ни Келлзу, ни Тени. Почему ты решила, что скажу тебе?

Одиночество откинулась в кресле и скрестила вытянутые ноги. Они были хороши.

– Им не удалось тебя взять. А мне удалось.

– Угрозы! – усмехнулся я. – Как изощренно!

И сложил руки на груди.

– Дай кое-что объяснить. На меня напал Никко, меня обхаживал Келлз и отлупила Белый Кушак, я нашел в своей спальне парящий труп; я дрался с Тенью – и все это за три дня! И это лишь основные события. Поэтому ты поймешь, если я скажу, что мне начхать на твои угрозы. Если хочешь получить дневник Иокладии, тебе придется привести доводы получше, чем «кровь пущу». Я с самого начала кровоточу и больше не парюсь. Предложи что-нибудь другое или заглохни, к гребаной матери.

В комнате повисло молчание. Я уловил скрипы старого дома, звон колокола в далеком храме и то, как Железный Деган переступил с ноги на ногу. От последнего звука моя шея напряглась.

Одиночество не пошевелилась. Она сидела, смотрела, и только в глазах зажегся огонек.

– Ирониус, – сказала она наконец, и я чуть не подпрыгнул, – оставь нас.

Позади на миг наступила тишина, после чего я услышал, как Железный Деган повернулся и пошел прочь. Он ступал необъяснимо тихо для своих габаритов.

– Никогда не доверяй наемникам, – произнесла Одиночество, когда дверь затворилась.

– Даже Дегану?

– Особенно Дегану. Я опасаюсь людей, которые клянутся пожизненно. Еще больше стерегусь тех, кто готов напомнить об этом в любой подходящий для них момент.

– И все же работаешь с Деганом.

– Иные неприятности крупнее прочих, – сказала она.

Я согласился, хотя и не отнес услышанное на счет Бронзового Дегана. Я видел, на что он пошел, и был потрясен до сих пор. Мои тревоги сводились к тому, жив ли он, мертв ли Тень, грозит ли опасность сестре. Меня не заботил мой долг перед Деганом, – скорее, грела надежда, что он все-таки уцелел и продолжал отстаивать мои интересы.

Одиночество указала на кресло:

– Прошу.

Я сел.

– Расскажи, что ты знаешь о Десяти Путях.

– Это гадюшник, – отозвался я.

– И это все?

– Его окружили войска.

– И все?

– И там идет клановая война, которую развязала ты.

Одиночество и ухом не повела.

– Отлично. А зачем я ее развязала?

– Тебе лучше знать.

Она улыбнулась ярче, чем сверкнула бы бритва.

– Так не пойдет. Выкладывай все, что знаешь, а я заполню лакуны.

– По своему усмотрению? Нет. Мы выскажемся на равных обо всем с начала и до конца.

Одиночество села глубже и сплела пальцы на уровне лица. Послышалось постукивание. Я не сразу понял, что она барабанила по зубам ногтем большого пальца.

– Идет, – согласилась она. – Но ты рассказываешь первым. Мне нужно знать, что думают Келлз, Никко и Тень о моих видах на Десять Путей. Ты был для них главным источником сведений. Я хочу услышать твою версию, пока ты не начал подгонять ее под мою.