Обретение мудрости - Дейв Дункан

В третий раз корабль заходил в город колдунов. В четвертый раз он подвергался опасности. Моряки были напуганы и потому разозлены. Уолли ужаснулся тому, какому риску подвергал себя Катанджи. Ннанджи испытывал отвращение к тому позору, когда воин прикидывается рабом. Малоли – коренастый, крепко сложенный человек, лицо которого в лучшие времена было румяным – пылал от гнева. Лишь успокаивающее влияние его жены Фалы удерживало его от слов, которые Ннанджи бы воспринял как оскорбление; и даже невозмутимая Фала горько сжимала тонкие губы. Катанджи побывал в каюте их дочери, и тем самым скомпрометировал ее. Все кричали и спорили.

– Тихо! – прорычал Уолли, и наступила тишина.

Затем он спокойно сказал:

– Госпожа, мы можем обсудить его вину позже. Сейчас я прошу тебя послать людей на поиски. Если его схватили, нам придется быстро уходить. Сколько человек ты можешь выделить?

– Если его схватили, то демоны могут быть здесь в любую минуту!

– Это так. Но вспомни колдунов в каменоломне – они ничего не сделали, чтобы помешать нашему отплытию, так что их могущество простирается не слишком далеко над Рекой. Если его поймали, то мне придется предложить взамен себя…

– Седьмого за Первого? – воскликнул Ннанджи.

– Это моя вина. Спокойно, брат, прошу тебя. Госпожа?

Если бы это был кто-то другой из пассажиров, кроме Катанджи, Брота бы тут же отдала швартовы. Уолли это знал. Но у Катанджи было свое обаяние. Они все любили Катанджи. Начиная понемногу остывать, моряки стали вспоминать истории о колдунах и о пытках. Брота неохотно согласилась задержаться и поискать его, по крайней мере, пока не станет ясно, что колдуны объявили тревогу. Если им придется быстро уходить, то все, кто остался на берегу, должны были встретиться в полночь у храма и ждать шлюпку…

Моряки разошлись.

Уолли было не по себе. Если он не смог уследить за одним новичком, как он справится с целой армией?

– Я же приказал ему не сходить на берег!

– Ты приказал ему не ступать на трап! – огрызнулся Ннанджи. Он оскалился. – Тоже мне, маскировка! Раб!

– Я сам подал ему пример, – признал Уолли.

– По крайней мере, ты никогда не подделывал метки на лбу.

Это считалось невообразимым грехом среди Народа; вся их культура основывалась на метках на лбу.

Но тут их прервали, так как несколько членов команды пришли укрыться от дождя, и они больше не могли говорить.

– Время, казалось, остановилось. Проходивший мимо таможенник поинтересовался, почему они еще не отчалили, если закончили торговлю. Требовалось свободное место у причала. Брота сочинила что-то о неожиданных спазмах в желудке и необходимости побывать у лекарей.

Дождь опять усилился.

Раздражение Уолли стало почти невыносимым.

Сколько потребуется времени для того, чтобы колдуны вытянули правду из мальчишки?

И что потом? Корабль подвергался опасности ради ничтожных шансов на спасение одного неопытного рекрута. Холодный расчет требовал, чтобы «Сапфир» отчаливал, пока это возможно. Хороший генерал произвел бы подобный расчет и поступил в соответствии с ним. Уолли мог произвести расчет, но поступить в соответствии с ним не мог.

– Прибежала маленькая Фиа, крича от радости – по дороге шли Лаэ и Катанджи.

Уолли издал глубокий вздох облегчения и мысленно помолился Богине и Коротышке.

– Я шкуру с него спущу! – пробормотал Ннанджи. Однако глаза его сияли.

Несколько минут спустя бледный Катанджи с трудом поднялся по трапу, словно побитая собака, и двинулся следом за Лаэ. Моряки поспешно заняли свои места, и воинов наконец оставили в покое – двоих воинов и одного старого одетого в лохмотья жреца, который сидел на сундуке и самодовольно ухмылялся.

Теперь вину можно было распределить между несколькими людьми.

Уолли направил обвиняющий перст на Хонакуру.

– Ты знал, что он собирается делать!

Старик самодовольно кивнул.

– Ты позволил мальчику подвергнуться опасности…

– Опасности? – воскликнул Ннанджи. – Это его ремесло! Но никто не дал ему права нарушать законы!

– В самом деле? – Хонакура поднял брови. – Законы весьма мудрены, адепт. В отличие от сутр, их нельзя четко выразить словами. Какой в точности закон Сена нарушил твой подопечный?

– Я… в точности?

– А! Ты не знаешь? – издевательски усмехнулся Хонакура. Ннанджи покраснел от ярости.

– Все законы запрещают менять метки!

– Он не менял свою. Она там, где и была. Он нарисовал поверх нее полосу, но ее можно смыть.

– Значит, он нарушил запрет менять гильдию!

– Рабы не принадлежат ни к какой гильдии.

Уолли постепенно начал оценивать весь юмор создавшегося положения. Старый жрец, похоже, заманил Ннанджи в ловушку. Сам же он не видел ничего особенного в переодетом воине; это и был ответ, которого он искал. Катанджи мог помочь ему обрести знание, «дать ум», как предполагала загадка, так что все это было частью божественного плана. Он вновь ощутил надежду.

– Всегда считалось незаконным менять свой ранг! – настаивал Ннанджи.

– Позволь не согласиться. Все законы, которые я слышал, запрещают повышать свой ранг. Твой брат понизил свой.

Ннанджи что-то неразборчиво пробормотал в ответ.

– Катанджи понял это, старик? – спросил Уолли.

– Возможно, не сразу, – признал Хонакура. – Но я все ему объяснил.

– Ты испортил моего подопечного, ты…

– Спокойно, Ннанджи! – сказал Уолли. – Он прав. Похоже, никакой закон не был нарушен. Кто может запретить воину носить полосу раба? Однако одно меня все-таки беспокоит…

– Честь!

Дверь распахнулась, и вбежал юный Матарро, с большими, словно шпигаты «Сапфира», глазами.

– Он ходил в башню, милорд!

– Он… что ?

Мальчишка отчаянно кивнул.

– Он был в башне у колдунов! Лаэ говорит, он столько всего там видел!

И новичок Матарро снова исчез, вернувшись к своим обязанностям. «Сапфир» отходил от причала.

«От другого – ум возьмешь». Уолли повернулся к Ннанджи – и даже Ннанджи был ошеломлен.

– Адепт, поздравляю: твой подопечный продемонстрировал достойную подражания отвагу!

Не было высшей похвалы, которую мог воздать один воин другому, поскольку среди воинов считалось, что отваге и чести можно научиться лишь на примере других.