Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос

Я в небе летала вдвоем с тобой,

Я с неба упала вниз головой.

Я с неба упала, и все дела.

Три дня умирала — не умерла!

Настя С.

Мне кажется… мне пора… хорошенько взглянуть… на созданный мною мир.

Патрик Бэйтмен, американский психопат

…чому у мене так багато сторін,

Яких я не розумію,

Яких я не відкриваю тобі?

Бо все це може вбити,

Тебе це може вбити.

Д. Р.

Я не лучшая. Далеко не лучшая. Я всегда думала, что я — Прирожденная Лучшая. Я ошибалась. Я считала себя Лучшей потому, что Джейсон так говорил. Но он всем нам так говорил. Он ошибался, Джейсон. Хотя тогда казалось, что Джейсон просто не может ошибаться ни в чем. Как Норман. Но Норман ошибался. И Джейсон ошибался, и теперь наша большая часть уничтожена. Наша Лучшая Часть.

Когда-то нас было семеро.

Джейсон Девенпорт.

Халли Демарко.

Я.

Энди Беркли.

Мирей Лэнгтон.

Алан Форман.

Сэм «Липучка» Стикерс.

И еще Уильям Макбет — но он никогда не был Одним-из-Нас.

Осталось четверо. Что-то мне подсказывает, что эта цифра не окончательна.

* * *

У меня нет брата, и никогда не было.

* * *

…Это ощущение чужого взгляда — мертвого и зеленоватого, как застоявшийся омут. Оно на меня смотрело, оно меня разглядывало, оно холодно дышало мне в лицо. Мне было страшно, я так хотела проснуться, но не могла. И к лучшему. Если бы проснулась — было б гораздо страшнее.

Меня разбудила медсестра, которая пришла проверить капельницу и поменять воду в цветах.

— Как вы себя чувствуете, миз Кэтрин?

Ох. Смотря с чем сравнивать. Если с прошлым годом — то просто замечательно. Даже если с позавчерашним днем, неплохо. А вчера мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди — и это безо всяких поэтических оборотов. В самом прямом смысле.

Последняя ночь на службе у Лучших закончилась не лучшим образом. И теперь уже около года каждая ночь, как, впрочем, и день может стать для меня последней. Вникать в диагноз утомительно — достаточно сознавать, что можешь умереть в любую секунду, если на тебя залает пес или рядом взорвется петарда… Для девушки, которой ружейный выстрел так же привычен, как гудение парикмахерского фена, финал плачевный.

Я покосилась в сторону и наконец поняла, что за пятно цвета не дает мне покоя с тех пор, как открылись мои глаза. Это были розы невыносимо красного цвета, будто их макнули в свежепролитую кровь. Я знаю, как она выглядит, и совсем не по кинобоевикам — да в кино у крови никогда не бывает идеально соответствующего цвета.

— Ой, они такие красивые! — сказала медсестра, заметив мой взгляд. — Обычно мы не позволяем приносить цветы, но у этих нет запаха, и я упросила доктора… вам наверняка приятно увидеть, что вас любят.

— Кто… их принес?

— Ваш брат, разумеется. Он приходил вчера вечером, и сегодня утром, перед рассветом… Спрашивал, как вы себя чувствуете.

— Мой… кто?

Я облизала губы, но они оставались сухими, и связки казались пересохшими, едва пропуская слова. Сердце подпрыгнуло прямо к горлу.