Кровь и Пламя - Максим Вишневенко

африканских наёмниках середины прошлого века. Второй же оказался смуглым, с чёрными усами и в целом был похож скорее на типичного уроженца Леванта, а не жителя Южной Германии.

Когда к этим двоим подошли Салтыков, Хеопс и Клим, оказалось, что встречающая делегация несмотря на могучее телосложение, где-то на полголовы ниже русских, Свят Вениаминович, будучи самым рослым, возвышался над немцами просто глыбой.

Шёл мелкий тёплый дождь, из-за периметра задувал лёгкий бриз. Немец протянул широкую ладонь и представился:

— Капитан Курц, мой коллега, — он кивнул в сторону второго военного, — Капитан Хемейни. Нас предупредили, что часть ваших людей направится в Байрсброн.

— Салтыков, — ответил могучим рукопожатием глава WarConsulting и удивлённо поднял бровь, глядя на Хемейни, — Вы с нами поедете?

— Сдаётся мне, у вас есть какие-то вопросы относительно моей внешности? — с вызовом проговорил тот, глядя снизу вверх на русского.

— Человек такой же внешности сегодня утром отрубил головы одиннадцати моим подчинённым, — прогрохотал его собеседник, — Да, у меня есть некоторые вопросы.

— Герр Салтыков, — напряжённо улыбнулся Курц, — Омар Хемейни, действительно, поедет с той частью ваших людей, которая направляется в Байрсброн. Надеюсь, это не вызовет проблем? Я считал, что русские выше расовых предрассудков.

— Раса у нас одна, — фыркнул глава наёмников и обернулся, за его спиной прогрохотал бмп.

— Вы тут Курскую Дугу собрались устраивать? — усмехнулся Омар.

— Эль-Аламейн[1] для дошкольников, — расплылся в хищной улыбке Свят Вениаминович, и указал на одного из своих командиров, — Подразделение Клима должно отправиться в Браубах, наши работодатели заверили, что вы выделите грузовики для эвакуации и проведёте мимо Майнца.

— Ещё и мимо Мангейма, но грузовиков всего четыре, — кивнул Курц, — С водителями, плюс машина сопровождения. Сколько всего поедет от вас?

— Сорок человек, — произнёс Клим, внимательно смотревший на немца. Он был ниже того, зато размахом плечей явно превосходил, — Два бронетранспортёра и две боевых машины пехоты.

— Поедете в грузовиках, — то ли спросил, то ли утвердительно сказал немец.

— Нам так и не сказали, сколько народа эвакуировать, так что может и на броне покатаемся, — пожал плечами наёмник.

— Да нам тоже, — мрачно отозвался офицер, — Будем, как янки, бежать Могадишскую милю[2]. Надеюсь, стрелять не понадобиться, но, если честно, голова идёт кругом от тех новостей, что на нас свалились.

— Мир интереснее, чем вы думали? — усмехнулся Хеопс.

— Чёртовы сектанты, тайные ордена, которые ведут борьбу, — Курц повёл плечами, — Я бы предпочёл, что это как-то меня минует.

— Ну, вот, оно пришло в Вашу жизнь, — тяжело вздохнул Салтыков, — И никто не в восторге. Вы поедете с бойцами Клима?

— Нет, давайте я провожу, — немец шагнул в сторону и махнул рукой, глядя, как один из русских делает шаг навстречу, — А герр Хемейни введёт в курс дела.

Второй офицер выругался на арабском и хмуро посмотрел на русских. Салтыков добродушно улыбнулся:

— Чем порадуете?

— А ничем, для меня, как и для Фрица, это как снег на голову, — он пожал плечами, оглядываясь на самолёт, который поднимал десантный люк, — Сейчас сообщили, что попытка переговоров с этим уродом была только одна, он сказал, что пришёл убивать, и что он здесь хозяин. Потребовал золота, девственниц и право бесплатного выхода до границы с Францией, — Омар произнёс это всё и с отвращением сплюнул.

— Это шутка такая, про девственниц и золото? — Хеопс перевёл взгляд с начальника на немецкого офицера и обратно.

— Если бы, — покачал тот головой, — Он словно из “Тысячи и одной ночи” пришёл, злой паша, одержимый шайтаном.

— Так так почти и есть, — пожал плечами Салтыков, — Что-то ещё происходило?

— Никого не выпустил, хотя его и просили выдать детей. Зато в Байрсброн приехали какие-то люди, ни с кем не посоветовавшись, и зашли к нему без каких-либо вопросов.

— Какие люди? — насторожился Хеопс.

— Женщина средних лет и двое мужчин, — пожал плечами Хемейни, — Типичные немцы. Я бы сказал, стереотипные.

— Сказал евроараб, — скривился наёмник и тут же удостоился сурового взгляда от начальника.

— Я коренной немец! — воскликнул и всплеснул руками офицер.

— Да ладно, — добродушно произнёс Свят Вениаминович, вставая между мужчинами, — Нам можешь не врать, но у тебя же на лице написано, что ты с Джафаром воевал.

Его собеседник замер на пару секунд, и было похоже, что он готов взорваться и броситься с кулаками на огромного русского. А потом расхохотался. В ответ заулыбались и Салтыков с Хеопсом.

— Сколько вас будет? — спросил он, отсмеявшись.

— Четырнадцать, я пятнадцатый, — пробасил Свят Вениаминович.

— В бой собираетесь? — удивлённо спросил Омар, — Пока штурм не планируется, слишком много заложников.

— Кто ж знает, может и сгожусь на что, — пожал плечами Салтыков.

— По дороге введу в курс дела, пора ехать, — он махнул рукой в сторону стоявших на краю взлётной полосы джипов, — Пока там переговорами занимаются какие-то бездари.

— Идём, — усмехнулся глава WC, — Хеопс, собирай бойцов, — и они вместе с Хемейни пошли к автомашинам.

**

(20 августа)

Над затаившимся Байрсброном шёл холодный летний дождь. Порывы ветра то и дело проносились по улицам, стуча ставнями и скрипя ветвями. Ни одно окно из выходящих на площадь перед захваченной турками лечебницей, не горело. С одной стороны было уже достаточно поздно, в это время раньше город уже обычно спал, а теперь ещё мракоборцы Шваница, небольшая группа которых прибыла в оцепеневший от произошедшего городок, вывели всех уцелевших жителей ближайших к лечебнице домов в более дальний район, чтобы те не пострадали от стрельбы террористов, засевших за больничной оградой.

А между тем турки регулярно постреливали в появлявшихся на площади людей, которым в итоге категорически запретили выносить оттуда тела убитых, даже своих. В головах турок это должно было вселить ужас в сердца любых немцев, которые решили бы им сопротивляться.

Мракоборцы не имели сил и средств полностью оцепить площадь, этим и воспользовалась одинокая фигура под зонтом, вышедшая на неё с одной из улиц. Чёрная жилетка, брюки, перчатки и шейный платок такого же цвета, только с золотой вязью, не выдавали его в темноте, ярко выделялись лишь рукава белой рубашки. Он подошёл к одному из трупов, лежащих на мостовой и аккуратно потрогал его носком лакированной туфли. Турок был определённо мёртв, а человек под зонтом неудовлетворённо покачал головой.

Звук каблуков по уличным камням в шуме дождя был слышен не слишком отчётливо, однако, уже на расстоянии пары десятков шагов турки за оградой его услышали и насторожились. На турецком прозвучал возглас, затем раздался одинокий выстрел, но человек под зонтом никак не обратил на это внимание, продолжая идти к воротам.

Тьма на площади и во дворе лечебницы сгустилась, свет от ярко горевших окон второго этажа ничего не мог