Рожденный героем - Майкл Стэкпол

"Так это и есть смерть?"

Вопрос возник у меня оттого, что ожидал я иного. Конечно, такая смерть и должна была оказаться мучительной, но боль должна быть не такой. "Когда на тебя обрушивается гора, чувствуешь тяжесть и удушье". А мне казалось, что снова возникла вокруг меня сеть, сотканная заклинанием Враша. Она разрезала меня на тысячу кусков, словно лезвиями бритв.

Я решил, что терпеть такую боль долго можно только по приговору судьбы, и приготовился к вечным мучениям. Как ни странно, они быстро прошли, оставив только боль в плечах и жжение в боку. Я чувствовал, что плыву в пространстве, но ладони, слишком сильно сжимавшие Посох, горели. Это меня озадачило, и я попытался осмотреть их, но в темноте ничего не увидел.

Потом я почувствовал горячее дыхание у себя на затылке и открыл глаза. Оказалось, что я вишу на руках, вцепившись в Посох Эметерия. По сторонам собственных рук я увидел чужие ладони. Я разжал пальцы, свалился на землю и перекатился вперед. Вскочив на ноги, развернулся и оказался лицом к лицу с Фальчаром.

Мой взгляд утонул в черных зрачках колдуна.

– Я разрешил тебе одолжить мой Посох на время, а ты вздумал закопать его.

– Верно, – я заглянул в огромный хрустальный шар, висящий посреди комнаты. В нем виднелось большое облако пыли, висевшее над местом, где совсем недавно располагался Некролеум. Черные точки – стервятники – кругами снижались над падалью, выброшенной на поверхность взрывом. – Ты и в самом деле только одолжил мне Посох. Но при этом ты нарушил соглашение, заключенное между нами двадцать лет назад.

Губы Фальчара шевельнулись:

– Я заключал соглашение с твоим отцом.

– Пожалуйста, не считай мое прежнее заблуждение признаком глупости. Ты знаешь, что я – Кардье. Это ты превратил меня в младенца, поместив в ту часть Хаоса, где время бежит назад. Возможно, ты собирался воспитать из меня свое подобие. Ты мог бы использовать меня против Империи, что в твоих глазах было бы окончательной победой. Игези, освободив меня и Рорка, подпортил твои планы.

Я светски улыбнулся:

– Память постепенно возвращается, и я припоминаю наш договор. Мы с тобой должны были играть партию в шахматы – один ход в месяц, – и победитель имел право требовать от побежденного исполнения одного желания. Ты с самого начала сказал мне, что потребуешь отдать тебе моего сына, Джофа. Я же не говорил тебе, чего хочу, и любопытство заставило тебя продолжать игру до тех пор, когда только один ход отделял тебя от мата. В этот момент ты отказался впустить меня в свое логово, зная, что мой следующий ход означает мою победу. Я не возражал, потому что это значило, что ты оставишь меня и моих людей в покое, пока мы сражаемся с Катвиром и его бхарашади.

– Никогда бы я не стал мешать людям заниматься уборкой, – глаза Фальчара загорелись. – Едва ли Посох Эметерия может учитываться в нашем соглашении. Я добыл его через много лет после окончания игры.

– Нет, Фальчар, игра закончилась всего два дня назад, когда я сделал последний ход. И я с полным правом могу потребовать у тебя Посох Эметерия. Твое любезное предложение одолжить его мне не касалось нашего договора, зато оно показало, как он для тебя дорог, – я шагнул к окружавшему кристалл золотому кольцу и слегка тронул шар правой рукой. Изображение сместилось, показав мне моих товарищей, спокойно выезжающих из каньона под защитой голубой стены, созданной Рорком и Такки. – Я выиграл и требую награды.

Фальчар небрежно качнул передо мной Посохом:

– А если я использую этот приз, чтобы тебя уничтожить?

– Ты этого не сделаешь.

– Ты уверен?

– Я же сказал, память возвращается. Ты мог убить меня, как только я уничтожил Катвира, но ты этого не сделал. Ты выхватил меня у него из-под носа, чтобы лишить его удовольствия прикончить меня. Ты сделал это, решив, что для него много чести быть моим убийцей.

У него над головой взметнулись маленькие язычки пламени.

– Ты льстишь себе.

– Вот как? Ты не мог и не можешь смириться с мыслью, что я выиграл у тебя в шахматы. Ты и в младенца меня превратил ради того, чтобы сделать из меня другого человека и убедить себя, что меня никогда и не было. Но я есть, и я тебя обыграл.

Но пока я говорил, мне стало ясно, что я в самом деле одновременно другой человек. Затея императора вырастить меня в том же окружении, в котором я воспитывался первоначально, в основном удалась. Меня подталкивали в том же направлении, в каком я шел прежде, и они вполне могли добиться успеха, если бы не одно обстоятельство.

Они слишком доверяли Адину.

А он в глубине души был уверен, что загубил и меня, и Дрискола. Он согласился, что я должен явиться в столицу с теми же знаками рангов, что и два десятка лет назад, но он не мог позволить, чтобы я нес в себе те же семена поражения. Мне присвоили всего лишь звание Ученика, но я владел клинком как Мечник. И мои способности к шахматам не соответствовали уровню начинающего.

Ивадна сразу поняла это, когда увидела, что я приехал гораздо более тощим, чем в прошлый раз. Она знала, что Адин нарушил требования заговорщиков, отошел от задуманного, но промолчала. Наверное, она тоже надеялась, что я совладаю с тем, что сгубило меня тогда. Она играла свою роль, но мне предоставила выполнять то, что предписывало мне мое повторное образование.