Апофеоз - Игорь Воробьёв

в чат, что чует подставу, однако вида не подал. Ярна вопросительно посмотрела на меня, я кивнул, и она отправилась вместе с эльфами за СноуДеном. Мы же с Гильтом последовали вниз за Петровичем.

Несколько пролётов мы преодолели по этой широкой лестнице, потом долго плутали по коридорам с деревянными дверями, затем снова лестница вниз, в этот раз винтовая, длинный, пропитанный сыростью коридор, два поста охраны с глухими железными дверями, — я обратил внимание на то, что среди охранников, имеющих нешуточный 16-й уровень, не было ни одного игрока, — и, наконец, пришли в галерею с камерами.

Здесь, на проходной, в компании с двумя охранниками нас встретил игрок с забавным ником Неперец.

— Это ты, что ли, Неназываемый? — присвистнув, поинтересовался он, едва мы зашли внутрь.

— Он самый, — мрачно усмехнулся Петрович, поняв, что я не собираюсь отвечать. — Подготовил голубков?

— А то, — так же мрачно ухмыльнулся Неперец. — Растянул по стеночке, как в силках…

Игрок повёл нас вглубь казематов, и мы свернули в один из боковых коридоров, в котором имелось шесть глухих дверей с небольшими смотровыми окошками, закрытыми задвижкой.

— Четыре последних камеры, — указал Неперец, не заходя в коридор. — На ключ не заперто, только запор… там сбоку от двери рычаг.

— Постарайся не убивать, — тихо попросил меня Петрович, шагнув вместе с нами, но остановившись у самого входа в коридор.

Я невольно поморщился, но ничего не ответил; мы прошли вглубь коридора и остановились у последней двери. Гильт потянул за рычаг, скрипнули засовы. Я отворил дверь и зашёл в камеру.

На стене, напротив двери, на цепях был растянут игрок. Обнажённый, только в одних трусах, он был похож в полумраке на белую пятиконечную звезду. Слева виднелся выступающий из стены лежак со свёрнутым в рулон толстым одеялом и стопкой сложенной одежды. Дырка нужника в углу и похожее на штурвал колесо на стене справа. К этому колесу тут же направился Гильт и принялся с любопытством его исследовать, совершенно безучастный к участи Призванного.

— Привет, — поздоровался я, вглядываясь в ник «Увар» над головой игрока.

— Неназываемый, — злобно скривился игрок. — Убил Николая и теперь пришёл по наши души?

— Ты даже не представляешь, насколько прав, — ответил я, обнажая меч. — Если ты не оцифрован, советую отключиться от персонажа.

— Не выйдет, убийца, — сплюнул Увар. — Мы все оцифрованы.

Я равнодушно пожал плечами и заколол игрока прямым ударом в сердце. Распятый на стене, Призванный был беззащитен, поэтому удар стал добивающим и моментально опустошил почти полную полоску его жизни.

Оставив меч торчать в теле, я поймал в ладонь шарик души, но не спешил выбирать одну из появившихся опций. Нужно было выяснить, насколько замазался этот игрок в грязных делах Николая. Это было возможно при поглощении, но что, если окажется, что он невиновен? Поглощение разрушало душу, изгнать игрока после этого не выйдет…

Размышляя, я поднял ладонь с шариком на уровень лица, чтобы лучше рассмотреть этот парящий в воздухе сгусток. А что, если отщипнуть от него тонкую чешуйку лёгким потоком энергии, пропустить через себя и вернуть на место? Я приблизил другую руку и стал испускать пальцами самый тонкий поток энергии, на который был способен, будто обдувая сгусток лёгким ветерком и пытаясь отшелушить от него маленькую чешуйку.

Не получалось. Причём душа в руке стала давить, будто значительно прибавляла в весе, а табличка с опциями заморгала, призывая скорее сделать выбор. Я изменял тип энергии, варьировал толщину и скорость потока… и наконец-то сумев отщипнуть маленький фрагмент, тут же окутал его своей энергией и притянул к голове.

Как только эта чешуйка прикоснулась к моему мозгу, передо мной развернулось воспоминание игрока, и основной заботой стало не дать ему рассосаться и быть поглощённым. С трудом, но это мне удалось, и я вернул бесполезный фрагмент на место. Сгусток души стал более турбулентым, но не развалился.

Дальше пошло проще, и уже на третьей чешуйке я выловил воспоминание, в котором Увар измывался над пойманными игроками. Он оказался настоящим садистом, я чувствовал, как он наслаждался, причиняя им боль, их крики и слёзы доставляли Увару почти сексуальное удовольствие… С отвращением вытащив из своей головы это воспоминание, я нажал на « Поглотить» и стал с брезгливостью отбрасывать в сторону почти все воспоминания этого мерзавца, оставляя только самые нейтральные из тех, что мне попадались. Гильт был рядом и старался помочь, поэтому я даже не устал, когда душа подонка наконец-то развеялась.

« Вы поглотили душу разумного 17-го уровня. Конечный коэффициент поглощения, учитывая совместимость и восприятие опыта, составил 7%. Вы получаете 9 520 очков опыта. Внимание! Половина полученного опыта уходит вашему бессмертному миньону. Вами получено 4 760 очков опыта».

Я выдернул меч и вышел из камеры. Гильт открыл следующую. Здесь игрок, над головой которого светилось имя Бенкендорф, сразу же забился в оковах и заорал:

— Ты убил Серёгу, сволочь! Будь ты проклят!!!

Я быстро шагнул вперёд и вонзил ему меч в грудь, чтобы он поскорее заткнулся.

С ним дело пошло быстрее, правда, пришлось просмотреть больше воспоминаний, и рука у меня уже дрожала от всё возрастающей тяжести души, когда я наткнулся-таки на фрагмент пыток. Этот игрок тоже наслаждался издёвками, но удовольствие ему приносили не сами страдания, а ощущение власти, контроля над другим разумным. Именно чувство вседозволенности, того, что он может вытворить с пойманным что угодно, заставляло его изощрённо издеваться над пленными, лишь бы продлить это сладкое ощущение, разливающееся по всему телу, когда он смотрел на их страдания и слушал их мольбы…

« Вы поглотили душу разумного 17-го уровня. Конечный коэффициент поглощения, учитывая совместимость и восприятие опыта, составил 5%. Вы получаете 6 800 очков опыта. Внимание! Половина полученного опыта уходит вашему бессмертному миньону. Вами получено 3 400 очков опыта».

Третьим сторонником Николая был игрок с ником Канкрин. Он трясся от страха и с ужасом следил, как я приближаюсь к нему с окровавленным мечом в руке, но ничего не сказал, так стиснув губы, что они побелели.

Этот храбрец оказался на удивление не замазанным. Почти во всех воспоминаниях я чувствовал его несогласие с происходящим, пленных он старался убивать быстро, не издевался… Просмотрев с десяток фрагментов, я понял, что обвинить его можно разве что в малодушии, он был идейным сторонником Николая и ради становления монархии терпел все эти мерзости, для себя извиняя их как перегибы.

Восстановив целостность души,