Прекрасный финал - Кира Воллеф

беды на голову Талиона, не скрывая своей заинтересованности в браке с ним. До рези в животе хотелось сбежать уже из этого дворца подальше, пусть и выйдя за человека, которого даже не любила. Но Талион был моим пропуском в нормальную жизнь. Мысли перескочили на Эдриса. Поведение императорского советника с каждым днём становилось всё подозрительнее. Он ведь даже не скрывался, общаясь со мной в коридорах. И не мог не знать о том, что мадам Тэль разнесёт слухи о нашем занятии по всему замку. — Прайвен его за такое по голове не погладит… Замерла, обдумывая собственные слова. Неужели у советника есть какая-то сила, с которой приходиться считаться даже императору? Внутри шевельнулось не раз уже проклятое мною любопытство.

Рассвет едва коснулся крыш дворца, когда, кутаясь в простой плащ, я проскользнула мимо дремлющей стражи. Сердце колотилось, словно испуганная птица в окно. Каждый шаг по влажной от росы траве отдавался в ушах громом. Казалось, вот-вот раздастся окрик, и меня вернут обратно, доложат всё императору и тогда останется только трястись в ожидании наказания.

Эдрис ждал у дальних конюшен, как и обещал. Темная фигура, закутанная в дорожный плащ, казалась бы частью предрассветных теней, если бы не моя способность видеть чуть лучше обычного человека. — Ваша Светлость. — В его голосе слышалась едва уловимая насмешка, заставившая меня вздёрнуть подбородок повыше. — Вы все-таки решились. — Я… Мне просто любопытно! Советник только улыбнулся, скинув капюшон с головы и свернул, показывая мне дорогу. На узкой тропе, огибающей дворцовые сады, я то и дело спотыкалась о корни деревьев, выступающие из земли. Эдрис, казалось, скользил над землей, не издавая ни звука. В какой-то момент, советник, тяжело вздохнув, протянул мне руку. Стоит ли говорить, что мне хотелось ударить его за взгляд, полный насмешливого укора?

Когда мы миновали дворцовую стену, солнце уже поднялось над горизонтом, окрасив небо в нежные оттенки розового и золотого. Но эта красота меркла перед тем, что открылось моим глазам.

Первое, что поразило меня — это шум и суета городской жизни. Звуки, запахи и краски обрушились лавиной, заставляя растерянно оглядываться по сторонам. Мы шли по широкой, мощёной гладким камнем улице, ведущей к центру города. Величественные особняки выстроились вдоль неё, их фасады, украшенные изящной лепниной и позолотой, сверкали в лучах утреннего солнца. Мраморные колонны поддерживали балконы, с которых свешивались пышные цветочные гирлянды, наполняя воздух сладким ароматом. Витражные окна играли всеми цветами радуги, отбрасывая на тротуары причудливые узоры.

Воздух был напоен ароматами экзотических духов и свежей выпечки из ближайших кондитерских. Глубоко вдохнула, наслаждаясь этим букетом запахов, таким непохожим на привычные ароматы дворцовых садов. Мимо проехала роскошная карета, запряжённая четвёркой белоснежных лошадей. Их сбруя была украшена серебряными бляшками, которые звенели при каждом движении. Кучер, одетый в ливрею, расшитую золотыми нитями, едва заметно скривился, окинув наши недорогие плащи презрительным взглядом.

Жизнь вокруг кипела, бурлила, переливалась всеми красками. Я чувствовала себя как ребёнок, впервые попавший в кондитерскую — глаза разбегались от обилия новых впечатлений. Но чем дальше мы уходили от дворца, тем больше я замечала, как постепенно меняется облик города. Дома становились чуть менее роскошными, улицы — немного уже. Я заметила, как на лицах прохожих появлялось всё больше морщин заботы, а в глазах — тревоги.

В какой-то момент меня вдруг потянуло совершенно в другую сторону. Но пальцы Эдриса впились в моё плечо, останавливая. Недоумённо изогнув бровь, повернулась к советнику.

— Ваша Светлость, не думаю, что вам стоит туда идти. — Почему? — Там… — В глазах советника мелькнули непонятные эмоции. — Не самые благополучные районы. — Тогда я тем более хочу туда сходить! Лучше бы я прислушалась к Эдрису! Тогда, быть может, я бы могла спать спокойно и не думать о том, как исправить ситуацию.

Узкие улочки, вымощенные неровным булыжником, извивались подобно змеям. Дома нависали над дорогой, словно могли в любой момент обрушиться на головы прохожих. Воздух был густым от запахов — тут смешались ароматы прогорклого жира, гниющих отбросов, дыма от очагов и чего-то неуловимо животного. Я прижала руку ко рту, пытаясь подавить тошноту.

Чем дальше мы углублялись в лабиринт улиц, тем окружение становилось все более удручающим. Деревянные постройки, покосившиеся от времени и сырости, жались друг к другу, словно ища поддержки. Кое-где зияли провалы пустых окон, затянутые тряпьём вместо стекол. Я заметила детей, играющих в луже посреди улицы. Их одежда была не более чем лохмотьями, а босые ноги покрыты коркой грязи. Один мальчик, заметив нас, замер, уставившись широко распахнутыми глазами. В его взгляде читалось столько голода, что я почувствовала, как к горлу подступает ком. — Это… Это ужасно. — Прошептала, обращаясь скорее к себе, чем к Эдрису. — Что это такое? — Это реальность, Ваша Светлость. — Ответил советник, чей голос был лишен всяких эмоций. — То, что скрыто за парадными фасадами и пышными церемониями.

Мы свернули в еще более узкий проулок, где царил полумрак даже в разгар дня. Здесь запахи стали еще более невыносимыми — к ним добавилась вонь нечистот, текущих по открытой канаве посреди улицы.

Женщина, сидящая на пороге покосившегося дома. Её лицо было изборождено морщинами, делавшими её похожей на печеное яблоко. На руках она держала младенца, завернутого в грязные тряпки. Ребенок плакал — тихо, обречённо, уже зная, что его крик никто не услышит. Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Попыталась сморгнуть их, но они все равно покатились по щекам, оставляя влажные дорожки на лице. — Да что же это такое? — Мой голос дрожал от едва сдерживаемых рыданий. — Как они живут так? — Как могут. — Пальцы Эдриса на мгновение сжали моё плечо. — Для них это единственная реальность, которую они знают. С каждым шагом рушилось мое представление о благосостоянии империи. Вот мужчина, согнувшийся под тяжестью лет и работы, пытается починить дырявую крышу своего жилища. Его руки, покрытые мозолями и шрамами, дрожат от усталости, но он продолжает свой труд. А вот группа женщин у колодца, в голосах слышится напряжение. Они обсуждают важные вещи — повышение цен на хлеб, новый налог, который им не по силам заплатить. Их лица казались масками, скрывающими боль и страх. Старик, сидящий у стены дома. Его глаза были закрыты, а губы беззвучно шевелились в молитве. Рядом с ним лежала миска, в которой блестело несколько медных зитов. Рука сама потянулась к кошельку, спрятанному в складках плаща. — Не стоит, Ваша Светлость. — Голос Эдриса был тих, но в нём слышалась сталь. — Ваше благородство сейчас может навлечь на нас неприятности.

С трудом заставила себя опустить